Нет. Его проклятие было проклятием гордыни и высокомерия.

Он не был напыщенным. И не вел себя подобно этому мерзавцу Икурею Конфасу, который и вздохнуть не мог, не поглумившись над кем-нибудь. Нет. Он был рожден, ощущая зов, жажду, не присущую прочим, но для него самого яростную и ненасытную, пронизывающую само его существо. Но предмет его желаний не отражался в начищенном серебре. Величие – вот то, чего он всегда жаждал добиться…

И он зарыдал, когда Келлхус сказал ему об этом на сечарибских равнинах. «Я вознес тебя над остальными, – произнес его господин и пророк, – потому что ты – это ты…»

Человек, у которого никогда не получалось по-настоящему склониться перед кем-либо или чем-либо.

Все это время, склоняя голову в молитвах, он на самом деле не смог бы произнести ни одной из них, он выстаивал торжественные церемонии, хотя едва выносил их – не говоря уж о празднествах, и убивал сотни и тысячи людей ради веры, которую считал вещью скорее выгодной, нежели убедительной.

И лишь сейчас неподдельно упасть на колени? Здесь? Обглоданная временем крепость Даглиаш стала для него подлинным Храмом, а будто отдирающий мясо с костей вой Орды – жреческим хором. Он испытывал неистовое благоговение, задыхаясь от нахлынувших чувств. Что же это за отклонение?

Кто же начинает поклоняться пророку лишь после того, как тот сам объявил себя ложным?

Это Мясо – почти наверняка.

Но Саубона это не заботило. Да и не могло заботить, не тогда, когда Анасуримбор Келлхус, попирающий небеса и сияющий грохочущими смыслами, извергал вовне внутренности земли, потроша целую гору!

Создатель тверди!

Колодец Вири уже углубился настолько, насколько высоко возносился ранее Циворал, – или даже глубже. Его выщербленное устье напоминало кратер, но ниже края он превращался в цилиндрическую шахту: ее поверхности покрывали тотемические барельефы, которые казались слишком незатейливыми и недостаточно выпуклыми, чтобы быть творением нелюдей. Раскинув руки и запрокинув голову, святой аспект-император понуждал эту дыру, опорожняя ее глубины.

Руины Ногараль, кувыркаясь, взмывали ввысь, к самой вершине извергающегося из недр гейзера, а затем разлетались в стороны, словно скатываясь по невидимым желобам, и обрушивались всесокрушающим каменным ливнем на стены и башни Даглиаша. Обломки эти напоминали монетки, брошенные нищим, вызывая некоторое беспокойство лишь по поводу того, где они могут упасть, но их падение не было отдано на волю случая. Легион скрывался в этих источенных ходами глубинах, и их святой аспект-император погребал его там, запирал внутри! Создавал твердь заново!