А еще на лице его читалось преклонение, старика пробирала дрожь напряженных воспоминаний и нежданных уроков.
Дунианский проект был задуман людьми, мирскими душами, в жажде постичь и раздвинуть свои пределы. Их порыв был величественным и грандиозным. Они узрели всеобъемлющую тьму, небытие, откуда вырастали все их мысли и побуждения, и сочли эту зависимость рабскими оковами, которые следует разбить, если это возможно.
Тем самым они превратили Абсолют в награду.
– Квирри, – произнесла беременная женщина, голос ее вознесся отрезом шелка, как будто всколыхнулось знамя ее дворняжьей стойкости. – Па меро, квирри…
Она коснулась языком кончиков своих пальцев, а затем сунула их в мешочек.
Мальчик наблюдал за ней бездумно – и доверчиво.
Невежество, заключила часть. В основе лежало невежество. Первый Принцип.
Свидетельство этого запечатлено в самой плоти дуниан, ибо их рождали и взращивали в стремлении к обману. Даже среди подкидышей нет места для осиротевшего разума. Все сыновья рождаются нанизанными на нить, уходящую в прошлое, ибо все отцы суть сыновья. Каждому дитяти сообщают, кто он есть, даже тем, кого вскармливают волки. Даже детям дуниан. Быть рожденным означает родиться на каком-то пути. Родиться на пути означает следовать ему – ибо какой человек смог бы переступить через горы? А следовать пути означает следовать правилу…
И считать все прочие пути ущербными.
Она достала кончик пальца из горловины мешочка, удерживая в сиянии Гвоздя Небес крупинки порошка – пепла столь легчайшего, что даже малейший ветерок немедля унес бы их прочь…
Но небо, казалось, забыло, как дышать.
Даже вообразив целый мир, переполненный безумцами, невозможно описать бесконечную причудливость существующих убеждений и совершаемых поступков. Помыслы подобны ногам, которые сходятся и соединяются в бедрах. Неважно, насколько длинными и извилистыми были пути и тропы, неважно, насколько безумным или, напротив, изобретательным являлся человек – только понятое и осознанное могло быть замечено им… Логос, назвали они этот принцип, шаг за шагом связывающий воедино прежде бывшее бесцельным и крупица за крупицей подчиняющий все некому конкретному предназначению. И это оказалось величайшим из дунианских сумасбродств – рабское преклонение перед разумом, ибо именно оно навсегда заточило их в темнице жалкого невежества их предков…
Логос.
– Что это? – поинтересовался мальчик.
– Это не для тебя, – отрезал старый волшебник с большей горячностью, отметила часть, чем он собирался.
Разум был лишь нищим притворщиком, слишком робким для странствий или прыжка и посему обреченным рыться в отбросах посреди кучи