– А это имеет значение?

– Куда мы идем? – прервал их мальчик откуда-то сверху и сзади. Его шейский был слегка искажен картавым айнонским выговором, вечно сквозившим в речах Мимары.

– Туда, – кивнув в сторону севера, ответил пораженный колдун, задаваясь вопросом – что же на самом деле чувствовал сейчас этот дунианский ребенок, всего несколько страж назад ставший свидетелем гибели своего отца?

– Мир идет прахом в той стороне, мальчик…

Последнее произнесенное слово повисло в воздухе, а старик пораженно уставился на что-то.

Мимара проследила за его хмурым взглядом до самой лазурной дымки, застилавшей горизонт.

Все трое застыли, осматриваясь в оцепенелом замешательстве. Леса Куниюрии вдруг отмело прочь от смятой, словно линия лишенных зубов десен, гряды Дэмуа – всю их зелень, намазанную поверх древней, нехоженой черноты. Минуло несколько ударов сердца, прежде чем Ахкеймион, чертыхаясь и проклиная подводящее его зрение, наворожил чародейскую Линзу. И тогда они увидели это – невозможность, проступающую сквозь невозможность. Огромный шлейф, извергающий свои косматые внутренности наружу и вверх – выше, чем доставали вершины гор или дерзали проплывать облака…

Столб дыма, подобный тени смертельно ядовитой поганки, вознесшийся до свода небес и заслонивший собою саму чашу мира.

Глава пятнадцатая Река Сурса

Глава пятнадцатая

Река Сурса

Храбрость в Аду невозможна, а на Небесах не нужна.

Лишь герои в полной мере принадлежат сему Миру.

Позднее лето, 20 год Новой империи (4132 год Бивня), Уроккас

Чудовищный дымный шлейф, постепенно растворяясь в воздухе, стелился над морем.

Казалось, что сама Преисподняя объяла собой Даглиаш.

Саккарис, озираясь пустыми и полными неверия глазами, встретил Пройаса на вершине Мантигола. Открывавшийся сверху вид напоминал сцену, вышитую на посвященном героическому деянию гобелене: выжившие, измолотые последствиями свершившейся катастрофы, сокрушенные души, которые могли бы ощутить себя увенчанными бессмертной славой, если бы не та цена, что им пришлось заплатить. Так всегда ведут себя люди после постигшего их бедствия, будь то проигранная битва, смерть близкого человека или любое другое событие, выбивающее течение их жизней из привычной, будничной колеи – они только пытаются общаться, если не словами, то взглядами или просто дыханием.

Отвернувшись от экзальт-мага, Пройас осмотрелся. Он увидел круги полного уничтожения, чудовищные кольца, выжженные на самих костях Уроккаса и раскинувшиеся по всей речной пойме. Там, где стоял ранее Даглиаш, пылала даже земля. Струи густого, вязкого дыма тянулись вверх, словно само Мироздание, перевернутое и выпотрошенное, висело в пепельном небе на собственных кишках. Земля вокруг клокочущей сердцевины бедствия была выжжена до такой степени, что превратилась в иссохшую известь и голый обсидиан. Первые из хотя бы частично сохранившихся тел виднелись на некотором расстоянии от этого жуткого места и казались лишь обугленными участками поверхности, отпечатками сгоревших трупов. Узнать в них чьи-то останки можно было только потому, что они оказались в укрытиях – оврагах или низинках, забитых мертвецами, словно водосточные желоба гниющими листьями. Далее, в относительной близости от искрошенного подножия Олорега, он заметил и первых выживших – те ползли или скатывались по склонам, на которых в остальном не было заметно каких-либо признаков жизни…