Она, щурясь в ярком солнечном свете, повернулась, глядя не столько на него, сколько на свое жилище, казавшееся удивительно целым и невредимым – по нему лишь змеились несколько трещин, да осыпалась с фасада мраморная облицовка. Императрица взглянула через террасу на своих придворных и свиту, встающих с покосившегося пола. Генерал Искаул пристально смотрел на нее. Финерса поднялся на одно колено, пустой рукав его рубахи свисал вниз, из разбитого носа ручьем лилась кровь. Она оглянулась на своего экзальт-капитана.
– Ваше великолепие… Прошу вас!
«Боги, – цепенея, осознала она. – Это сделала Сотня!»
– Собери всех, кого сможешь, Саксиллас.
Боги охотятся за ее семьей.
– Нам следует сначала доставить вас в лагерь скуариев…
– Если ты в самом деле заботишься о моей безопасности, – огрызнулась она, – то соберешь всех, кого только сможешь!
Она указала ему на картину чудовищного разгрома, простершуюся внизу, под террасой. Пыль клубами висела в воздухе, словно весь город был громадной трясущейся тарелкой, наполненной мелким песком. Огромные купола Ксотеи по-прежнему высились неподалеку, как и многие прочие строения – некоторые стояли в одиночестве, а некоторые жались друг к другу в окружении руин. Она вновь перевела взгляд на своего экзальт-капитана, всматривающегося в то, что осталось от имперской столицы, и увидела, как его благородное, холеное лицо покрылось мертвенной бледностью, когда он наконец понял. Осознал.
– Стены обвалились… – пробормотал генерал Искаул. Он собрал ладонью свои волосы и завязал их в воинский узел.
– Наши враги вскоре обрушатся на нас! – голос благословенной императрицы прокатился по перекошенной террасе. – Мы предвидели это и знаем, где наши посты. Делайте то, что должно! Будьте безжалостными. Будьте хитрыми. И превыше всего будьте храбрыми. Пылайте, как факел, ради своего святого аспект-императора! Будьте светочем для колеблющихся.
Ее голос гремел, но сердце полнилось скорбью доносившихся снизу причитаний и воплей. Руины, руины и снова руины.
Высоченный агмундрмен пал перед ней на колени:
– Ваше великолепие…
– Поле битвы теперь твое, генерал, – молвила Эсменет. Она смотрела во множество устремленных на нее глаз; некоторые из них округлились от ужаса и неверия, но многие уже пылали кровавым заревом столь нужной всем им сейчас ненависти. – Прикончи же этих шакалов!
Ее люди разразились одобрительными возгласами – нестройными, но свирепыми, однако тут кто-то вдруг закричал, голосом столь громким и настойчивым, что не обратить на него внимание было решительно невозможно: