– Заткнись, сумасшедшая баба!

– Скажи ему! – заклинала она ошеломленного чародея Мбимаю. – Поведай о том, что он знает и так!

– Заткнись! Замолчи!

Псатма Наннафери завизжала от смеха, наполненного омерзительным соблазном и напоенного древней гнилью.

– Скажи ему, что Матерь содеяла это! Что его чудо – работа языческого демона!

– Фан именует твою!..

– Фан? – неверие в ее голосе было столь очевидным, столь абсолютным, что ее чувственное контральто, казалось, оттеснило прочь все прочие звуки. – Фан просто обманщик. Фан – это то, что случается, когда философы начинают поклоняться собственным бредням!

Фанайял с искаженным яростью лицом нависал над ней, его усы топорщились над ощеренными зубами, он занес готовую разить руку.

– Од-од-одинокий Бог! – выговорил падираджа. – Это его рук дело!

– Ага. Только слегка рас-рас-распиленного! – насмехалась она, издевательски хихикая.

– Я сейчас ударю тебя!

– Так ударь! – вскричала она, голос ее загремел так, что кожа посланника покрылась мурашками. – Ударь и услышишь, как я запою! Пусть все твои родичи узнают, что стены Момемна обрушил Бог Бивня! Бог идолопоклонников!

Она уже успела вскочить и теперь, бурля гневом и выплескивая все свое нутряное отвращение к мерзостям, которые ей пришлось засвидетельствовать и вынести, мерила шагами шатер.

– И что же? Как вы, треклятые богохульники, Ее называете? Брюхатой? Ты зовешь Ее Брюхатой! Святотатство! И от кого? От такой порочной, ублюдочной твари, как ты, – грязного насильника, поганящего жен и детей! Убийцы и вора! Отравленного жаждой ненависти! Ты? Ты смеешь называть нашу Матерь демоном? Нечистым духом?

Ее глаза округлились от ярости, она простерла руки ко всем опрокинутым, раскиданным и разломанным свидетельствам грабежа. Рычание, казалось, прорвалось сквозь землю у них под ногами.

– Она! Поглотит! Тебя!

Даже Фанайял прикрылся ладонями от ее бешеной злобы, ибо эта свирепая ярость явно была не от мира сего.

– Ложь! – воскликнул он, но в голосе слышалось осознание горькой истины. – Чудо дано лишь мне! Мне!

Псатма Наннафери вновь зашлась приступом адского хохота.

– Твое чудо? – выла и бушевала она. – Ты и правда думаешь, что Матерь – Брюхатая! – поразила бы свою собственную землю ради кого-то вроде тебя или даже ради всего твоего ущербного народа? Гонимого в этой жизни и проклятого в следующей?