— Насколько я знаю, он все же отослал прошение.

— Это было сделано для блага общества. Да и все эти чудеса действительно были.

— Кто-то прикасается к святыне, и у него проходит головная боль, и все кричат: «Milagre! — os santos me abenco-aram!» (Чудо! Святые благословили меня!).

— Священный Рим, как вы знаете, требует более существенных чудес. Но это не важно. Папа милостиво позволил нам назвать наш маленький город Милагре, и теперь, я думаю, с каждым упоминанием этого названия скрытая ярость Новиньи становится еще жарче.

— Или холоднее. Никто не знает, какой температуры бывают такие вещи.

— В любом случае, Пипо, вы не единственный, кто спрашивал о ней. Но вы единственный, кто делал это ради нее самой, а не из-за ее святых и благословенных родителей.

Грустно думать об этом, но кроме ордена Детей Разума Христова, который управлял школами Лузитании, никто не беспокоился о девочке, если не считать того незначительного внимания, уделенного ей Пипо.

— У нее есть друг, — произнес Либо.

Пипо и забыл, что его сын находится здесь: Либо вел себя так тихо, что его присутствие не ощущалось. Дона Криста тоже удивилась.

— Либо, — заявила она, — я думаю, что с нашей стороны было неблагоразумно вот так обсуждать твою одноклассницу в твоем присутствии.

— Я теперь ученик ксенолога, — напомнил ей Либо. Это значило: он уже не школьник.

— Кто же он? — спросил Пипо.

— Маркао.

— Маркос Рибейра, — объяснила дона Криста. — Высокий такой парень…

— А, тот, который похож на кабру.

— Он действительно силен, — сказала дона Криста. — Но я никогда не замечала дружбы между ними.

— Однажды Маркао обвинили в чем-то, а она видела, что было на самом деле, и заступилась за него.

— Ты великодушен к ней, объясняя это таким образом, — сказала дона Криста. — Я думаю, что вернее будет сказать, что она разоблачила ребят, которые сделали это и пытались свалить всю вину на него.

— Маркао так не считает, — сказал Либо. — Я несколько раз замечал, какими глазами он смотрит на нее. Это не Бог весть что, но все же хоть кто-то к ней хорошо относится.

— А ты? — спросил Пипо.