— Это крайняя степень полового диморфизма, — сказала Эла. — Самки достигают зрелости очень рано, а самцы — поздно. Не правда ли, иронично, что взрослые самки — стерильны. Они правят племенем, но их гены не передаются потомкам.

— Эла, — предложила Уанда, — а что, если найти способ, чтобы маленькие матери оставались жить после рождения потомства — кесарево сечение, богатая белком питательная среда вместо трупа матери? Могли бы самки достигать взрослого возраста?

Эла не успела ответить. Эндер взял их обеих за руки и отвел в сторону.

— Как ты смеешь! — прошипел он. — Что, если они найдут способ сделать так, чтобы человеческие дети могли рожать детей, которые питались бы трупами своих матерей?

— О чем вы говорите! — возмутилась Уанда.

— Противно подумать, — сказала Эла.

— Мы пришли сюда не для того, чтобы напасть на самые корни их жизни, — сказал Эндер. — Мы пришли сюда, чтобы придумать, как разделить этот мир с ними. Через сто или пятьсот лет, когда они узнают достаточно для того, чтобы что-то изменить самостоятельно — они смогут решить, менять ли способ, каким их дети появляются на свет. Но мы не можем даже догадываться, что получится, если вдруг столько же самок, сколько и самцов, начнут достигать взрослого возраста. Для чего? Они же не могут рожать больше детей? Они не могут стать отцами, как самцы, не так ли? Зачем они нужны?!

— Но они умирают, даже не став живыми…

— Потому что они такие, — перебил Эндер. — Они будут решать, что изменить, а не ты, со своим убогим человеческим опытом — пытаешься дать им возможность прожить полную и счастливую жизнь, совсем как у нас.

— Вы правы, — сказала Эла. — Конечно же, вы правы. Извините.

Для Элы свинки не были людьми, это была просто фауна чужой планеты, а Эла привыкла к тому, что и другие животные жили совсем не так, как люди. Но Эндер видел, что Уанда все еще недовольна. Она думала о свинках «мы», а не «они». Она воспринимала странное поведение, даже убийство ее отца, как допустимое отклонение. Это значило, что она была более терпимой и восприимчивой, чем Эла; но это и делало ее более уязвимой, если ее друзья обнаружат свои более жестокие, звериные черты.

Эндер заметил еще, что за годы общения со свинками она переняла одну из их привычек: в моменты особой озабоченности она цепенела. Поэтому он напомнил ей о том, что она человек, обняв ее по-отцовски за плечи, прижав к себе.

От его прикосновения Уанда немного оттаяла и нервно засмеялась.

— Знаете, о чем я думаю? — сказала она. — Что маленькие матери приносят потомство и умирают без крещения.