— Подпись Мунна под амнистией, старик.

Маан помолчал, глядя на Геалаха.

— Я выслушал тебя. А теперь иди к черту.

Геалах прищурил глаза, отчего взгляд стал еще более острым, пронизывающим.

— Что?

— Убирайся. Из тебя вышел бы хороший актер, но ты переиграл.

— Я не понимаю тебя сейчас, Джат.

— Вероятно, ты думал, что я уже с трудом соображаю. Слишком вкусная наживка. Ты поспешил, Гэйн. Но это было неплохо. Передай Мунну мои наилучшие пожелания.

— Значит, ты…

— Иду вниз. И в следующий раз не попадайся мне. Скорее всего… Скорее всего, это станет последней нашей встречей.

Против ожиданий, Геалах не огорчился таким итогом. Он покачал головой и, как-то разом поскучнев, опустив сутулые плечи, пробормотал, обращаясь, кажется, больше к самому себе:

— К черту… В любом случае, это был глупый разговор.

Сперва Маану показалось, что резкий порыв ветра подхватил полу плаща Геалаха и рванул в сторону. Но они стояли на открытом пространстве, где негде было взяться генератору искусственного ветра или воздушному фильтру. Маан понял слишком поздно. Начал двигаться, пытаясь развернуть неуклюжее тело, пригнуть его. Геалах всегда был быстр. Очень быстр. Он слишком давно видел его в деле, и успел забыть — насколько. Только увидев под складками ткани блеск металла, Маан понял — не успеет.

Эта мысль — «Не успеть!» — резанула сознание, осветив все окружающее зыбким мертвенным светом.

Геалах выстрелил от пояса, не целясь. На таком расстоянии не было нужды целиться.

Маан ощутил горячий толчок в живот. В глубине его большого тела вспух крохотный раскаленный комок боли, стремительно развернувший свои бритвенно-острые лепестки, вспоровшие беззащитную съежившуюся плоть. Маан зашатался, враз потеряв опору. Боль обжигала изнутри — словно он вздохнул вместо воздуха полную грудь раскаленного газа.

Недостаточно прочный.

Еще не Гнилец.

Слишком много человеческого.

Маан отнял руку от живота. Она была испачкана густым и бледно-желтым. Он глупо уставился на перепачканную руку, не понимая, что делать дальше. Его тело, умевшее принимать решения и выполнять их, теперь молчало, корчась в спазмах.