С другой стороны, будучи человеком довольно трезвым, ни капли никогда прежде не склонным ни к какой сказочной мистике, кроме, разумеется, Пасхи, она замечала, что под воздействием разговоров с Маню нет-нет да и начинает верить в Карусель. В Карусель и её невозможные возможности…

– Ну хорошо. Ну предположим, что так оно и есть. По каким-то неведомым французскому правительству причинам в Париже существует Карусель, при помощи поворотов которой можно вернуться в любое, не ограниченное ничем и никем время, в любой исторический период! И исправить то в своей истории, что почему-либо по сей день болит. Можно прожить другую жизнь! Невероятно!

Она не отдавала себе отчёта в том, что, лёжа летней ночью в их с Антуаном маленькой спальне, вытянув поверх одеяла руки и вытаращив глаза в полную темноту, она обсуждает изумительные фантастические возможности Карусели именно что с Антуаном и Лью, а вовсе не с Эммануэлем.

Изо дня в день и из ночи в ночь так и сяк обдумывая и рассматривая всё новые подробности, которые без устали сообщал ей Маню, мадам Виго и сама не заметила, как стала сомневаться в существовании Карусели всё меньше, а убеждаться в её таинственных возможностях всё больше.

Собственно, как сам Маню вдруг вышел из провала во времени и, стряхнув с себя лета без неё прожитой жизни, сейчас уже в её глазах представал великолепным, как в год их знакомства, и занял своё место, и стал настоящим, живым, появившись из небытия прошлого. В каком-то смысле Маню был чудом не меньшим, чем Карусель, о которой он рассказывал и которой служил.

Да и ей ли вообще, в чьей жизни было чудо вовсе невероятное и невозможное, не верить чужим чудесам?

Тем более когда ими готовы поделиться.

Они виделись ежедневно, говорили часами, молчали тоже очень уютно, доверительно и спокойно. Мадам Виго начала предаваться мечтам.

Больше всего она боялась оказаться неверно понятой и показаться грязной, утратившей разум старухой с инфантильной старческой сексуальностью. В ужасе от самой такой возможности, она быстро, как кошка лапу, убирала руку всякий раз, когда Маню накрывал её ладонь своей или брал её за ручку на людях. О нет! – сопротивлялась в ней перепуганная маленькая девочка: нет, нет, это наш секрет и ничей больше.

– Чинно ходить под руку, ты думаешь, для чего придумали? Вот и пошли.

Она смущённо наклоняла лицо и смотрела, как огромные чёрные ботинки Маню и её лодочки слаженно и на удивление легко шагают по тротуарам вместе: как будто они ехали по льду на коньках, скрестив руки.

Но её волновали и эти прикосновения, и то, что под карнавальными костюмами старости скрывались в заточении прежние юноша и девушка, страстно влюблённые и никогда не воплотившие свою страсть, разлучённые неумолимой судьбой. Сейчас они-прежние застенчиво взялись за руки и пытались представить себя во всей долготе и широте своей любви…