Колька улыбался, кивал. Насчет Рафаила надо решать с девушкой, это он усвоил твердо.

Разыгрывалась очередная сцена. Брахак величественно изобразил любопытство и стал как бы расспрашивать Володю, показывая на очки. Тот пожимался и хмыкал – опять очки… Брахак принялся за пистолет, потом за голубого жука Ахуки – «у меня, мол, красный». И хлопал себя по уху – «не понимаю и не понимаю». Игра была виртуозная, но чувствовалась некоторая принужденность, что ли. «Неохота ему Ваньку валять, не тот возраст», – невольно приходило в голову. И правда, дело пошло веселей, когда подключился Ахука. «Каспу!» – воскликнул он, указывая на свою голову. «Каспу, каспу», – подтвердил Брахак. Так они назвали части тела, дерево, обезьяну, крысу. Колька успел кое-что запомнить, но первым понял их намерения Володя.

– Николай, это по твоей части. Предлагают изучить язык.

Эх, разве успеешь? Даже с гипнопедией двух недель не хватает, чтобы мало-мальски начать объясняться… Колька поджал губы – пустое дело. Ахука страстно перехватил лист и летящими, торопливыми движениями нарисовал Рафаила, встающего со своего одра, и тут же Володю, беседующего с ним, Ахукой. Для убедительности он затушевал солнце оранжевым мелком. Володе и себе придал вид глубокомысленный и заинтересованный. Бурмистров показал на изображение солнца, обвел над головой полукруг и поднял один палец – «правильно, дескать, я вас понял? Одни сутки?» Брахак любезно покивал. Правильно, правильно!

Брахак был любезен дипломатически, Ахука сверкал раскаленными очами и только что не тянул гостей за собой. Ему не стоило большого труда убедить Кольку, что Рафаил спит, очень крепко спит, и прежде надо пойти учиться, а после к больному. Кольку подхватило и понесло ожидание чуда…

Карпов Николай, двадцати шести лет, аспирант, третий член экипажа баросферы «Пространство-1», был человеком увлекающимся, как бы в противовес флегматической внешности – массивному телу, пшеничным волосам, особенно светлым в бороде, и бледно-голубым эмалевым глазам. В детстве он увлекался хулиганством, в университете – парашютным спортом, дзюдо, горными лыжами. Занявшись языком для кандидатского минимума, неожиданно увлекся лингвистикой, научился читать прилично на трех языках и кое-как на четвертом, испанском. Однажды шеф сказал ему: «Правильно, Карп. Обязан человек рыдать от некоммуникативности этого мира. Рыдать и преодолевать». Он тоже верил в чудеса. Ах, как это хорошо, отлично – верить в чудеса! Колька из последних сил старался удержаться в роли человека с пистолетом, временного капитана экипажа, ответственного за безопасность. «Анализ, внимание к каждой мелочи, пусть даже подозрительность», – напоминал он себе. Грубейшая, в сущности, ошибка – отдаляться от Рафаила… «Да, но что мы увидим, сидя рядом с больным?»