После выпивки все они без исключения выглядели мудрыми, благородными и справедливыми графами Монте-Кристо. И найди они клад, без сомнения — немедленно воздали бы своим обидчикам по заслугам. Если б, конечно, по дороге им не попался винный магазинчик, в котором — на дне бутылки — остались бы все их благие намерения. Ну, или не очень благие.

Кстати Юрий никогда не восхищался графом Монте-Кристо. Эта личность благородного мстителя была слишком мрачной и неблагородной. И вёл он себя далеко не по-графски. Да и был он всего лишь фальшивым графом, что символично само по себе. Да и тратить подаренную жизнь на злую месть — не очень-то великодушно. Чем он лучше тех, кто его предал? Судьба была добра к нему — дала шанс, а на что он его разменял? Отнюдь не на добро. Помог кому-то ещё? И не подумал.

Гоша, почти не участвуя в общем застолье, вскоре ушёл в тёмный угол и сел там в позе лотоса. Собрался медитировать, что ли? В этом гаме? Силён! Но дальнейший разговор за столом и его выманил оттуда на свет огарка.

— Помните, у нас Дембель кантовался? — сказал Коляныч, покуривая сигарету, вернее — докуривая найденный где-то бычок.

Шум мгновенно стих.

— Дембель? Как же! Ага! Помним! Хорошо мы врезали ему тогда по бакам! — отозвалась вразнобой братва. — Нечего базланить! Шибко умный! Сгинул ещё той весной!

— А вот и воскрес! — заявил Коляныч. — Видал я его сегодня!

— Ну-у? А чо ж сюда не пришёл?

— Как же! Он теперь таким, как мы, не компания!

— А кому компания? — спросил Михайлыч, отставляя стакан. — Ты, Коляныч, ври да не завирайся! Дембель не из тех, кто чуваков на компании делит. Расскажи толком! — приказал он.

— Да нечего рассказывать-то, Михайлыч, — развёл руками Коляныч. — Я с ним пять минут всего базарил.

— Про что базарил? — спросил Михайлыч. И все замерли, ожидая ответа.

— Короче, вижу, от байдана поп чешет, — прочистив горло, важно заговорил Коляныч. — В рясе — или как там у них эти юбки называются? — с бородищей до пупа, в очках и с круглым таким солидным пузом. А за ним — парнишка с чемоданчиком. Я его сразу не признал — на лоха стал похож. А он до меня добежал и — черп за рукав. "Коляныч! Ты? — говорит. — Здравствуй, друг!" Гляжу, а это наш Дембель. Как наяву! Одет в цивильное и рожу вширь разъел, но точно — он. Говорю: "Ты с тем попом, что ль, вместе? В монахи подался?" А он смеётся. "Не, Коляныч, это поп со мной! Я в художники подался, — говорит, — в монахи фейсом не вышел". Про вас расспрашивал, привет всем передавал. А чо про вас скажешь? Те же и там же. Рады, что байдан ещё в тартарары не провалился и все на самолётах не летают. А он мне говорит, — "Приезжай ко мне в Ольховое, Коляныч. Поглядишь, как я храм расписал". Я офигел, конечно. Дембель — храм расписал? Короче, когда вы ему весной морду наквасили — уж не помню за что, Дембель пешком к морю подался.