Павлов нахмурился, когда верх и низ поменялись местами, но даже не вздрогнул – привык. Самым простым в ремонте оказалось залатать дыры в бортах и переборках с помощью остатков палуб. Восстановить герметичность – сложнее. Еще сложнее – воскресить антирадиационную защиту и активную защиту переборок. Если бы не роботы… Да, железяки выложились на все двести процентов. А ведь еще нужно было и строить город. Это вечное разделение ресурсов бесило Николая, доводило до безумия. Все было важным – и город, и звездолет, и люди, и техника.

А ведь он взялся за ремонт «Ефремова» едва только пришел в себя. Понял сразу – так надо. Да, многие, очень многие, решили, что все – хватит. Отлетались. Вот планета. Воздух, вода, хоть чужое, но – солнце.

Иногда техники посреди работы вставали и говорили – ноги моей больше не будет в этом железном гробу. Хочу лечь в траву и закрыть глаз. И уходили. Их никто не удерживал. Но никто не смотрел им вслед. Оставшиеся отводили глаза и продолжали работать – больше, быстрее, яростнее. Стиснув зубы и засучив рукава – работать за двоих. За троих. За десятерых. А те, что ушли, начинали обживаться на планете. Строгали дерево, месили глину, строили дома и школы, вытирая пот со лба. Влюблялись. Женились. Заводили детей. Растили сады, боролись с болезнями, радовались каждому новому открытию. Умирали, в окружении друзей и близких. А на орбите, в вечной темноте, под глухой рокот двигателей и звон металла продолжался ремонт.

Павлов был на планете два раза. Первый – через пару лет после катастрофы, когда проект едва не был остановлен. Колонисты решили, что ремонт звездолета забирает слишком много сил и ресурсов. Тогда Николай лично спустился на планету и приземлился посреди города, названного его именем. В центре, на площади, куда собралось едва ли не все население колонии, он произнес речь. Нет, не зажигательную, не великолепную, нет. Он мялся, мычал, говорил сбивчиво, размахивал руками. Но его поняли. Не могли не понять. Все, кто тогда пришел на площадь, – все были командой звездного корабля. Они все отправились в путь, оставив за спиной родной дом, чтобы узнать, что скрывается там, за горизонтом. Они искали новые знания, искали новый дом. Не для себя. Для всех жителей Земли. И все понимали – о том, что они нашли, Земля должна знать. Так или иначе.

Именно тогда Павлов и озвучил свой план. Да, «Ефремов» сильно пострадал, и теперь из него нельзя было сделать станцию, передающую сигнал на гравитационных волнах. Погибло оборудование. Погибли специалисты. Но много сохранилось – прыжковые двигатели, запасы топлива, электроника. И был козырь. Настоящий туз в рукаве.