Синее платье словно кричало: «Надень меня, я тебе подойду. Посмотри, как я искрюсь и переливаюсь».
Рокки тронул перевернутую кем-то коробку. Выкатившиеся из нее нафталиновые шарики оставили в пыли четкие дорожки.
— Похоже, моли енти шарики понравились, — сказал он.
— Слушай, это платье не кажется тебе слишком… открытым? — спросила Сахарисса, прикладывая к себе платье.
Рокки явно забеспокоился. Его наняли на работу вовсе не потому, что он обладал тонким эстетическим вкусом или в совершенстве владел разговорным языком среднего класса.
— Тебя, госпожа, особо-то и не закроешь, — наконец высказал он свое мнение.
— Я имела в виду, не буду ли я выглядеть в нем как легкодоступная женщина!
— А, понял, — сообразив, обрадовался Рокки. — Нет. Определенно нет.
— Правда?
— Конечно. Через все енти юбки попробуй проберись.
Сахарисса сдалась.
— Что ж, полагаю, госпожа Рассадница сможет сделать его немного шире… — задумчиво произнесла она.
Ей страшно хотелось остаться — платьев было так много! — но она чувствовала себя тут посторонней и была почти уверена в том, что женщина, у которой сотни платьев, скорее заметит пропажу одного из них, чем та, у которой и дюжины не наберется. Как бы то ни было, этот пустой и темный дом начинал действовать ей на нервы. Тут было слишком много призраков.
— Ладно, пора возвращаться.
Когда они добрались до середины холла, кто-то вдруг запел. Слова песни были неразборчивы, а мелодией явно управляло большое количество алкоголя, но тем не менее это была песня, и доносилась она откуда-то снизу.
Сахарисса глянула на Рокки, однако тролль лишь пожал плечами.
— Верно, моль си-бе-молит, обожравшись ентих своих шариков, — сказал он.
— Скорее всего, местный сторож. Тут ведь должен быть какой-нибудь сторож? Может, нужно сообщить ему, что мы заходили? — нерешительно предложила Сахарисса. — Мне кажется невежливым просто взять что-то и убежать…
Она подошла к зеленой двери под лестницей и распахнула ее. Песня