Нечаянно вспомнил, что главный храмовый жрец-астролог ещё до великого противостояния всех планет и до сближения Земли с красной планетой Ор предсказывал: вот-вот наступят времена, трудные для учёных мужей. «Знания на многие годы, возможно, десятки, а то и сотни лет будут погребены под остовами храмов», — утверждал он. В тот момент ни один жрец не поверил в этот обидный астрологический прогноз. А что сегодня? Сбылись пророчества. Но стоят ли радости и веселья столь убедительные доказательства и такая победа над оппонентами? Этой цены никому не надо. Жрец-астролог наверняка и сам бы от всего отказался, если бы можно было повернуть время вспять. Жрец-звездочёт перестал плакать, устало глядя на происходящее, и молчал. Ветер шевелил складки одежды. Солнце припекало.

Сегодня, сейчас, западный ветер поднимает столбом пыль от груды блоков, камней и обломков мраморных колонн, громоздящихся живым укором для тех, кто с лёгкостью бросил полевые и строительные работы и пришёл посмотреть на неприглядное зрелище. «Смотрите, смотрите, — думал жрец-звездочёт. — Чтобы запомнили сами, чтобы рассказали внукам о том, что видели последние вздохи непреходящих ценностей человечества».

Толпа, стоявшая в отдалении, бесновалась. Самых бойких горожан усмиряли стражи порядка, не покинувшие службы даже во время разрухи. Порой им это удавалось не очень хорошо, и тогда к ступенькам бывшего и не далее как вчера весьма почитаемого храма летели камни, комья глины и палки, тухлые яйца и прелые овощи и фрукты.

Из-под развалин храма выбрался жрец-астролог, держась за голову пальцами, по которым струилась и слегка запеклась кровь. Капли её упали на серо-охристую льняную накидку и оставили на ткани бурые пятна. Качаясь, он подошёл к сидящему на ступеньках жрецу-звездочёту и похлопал его по плечу:

— Крепись, мой друг, самое трудное у нас с тобой впереди.

Звездочёт удивлённо посмотрел на астролога: «Ты ранен?» Отерев вновь навернувшиеся слёзы из уголков глаз, он поднялся с раскалённых на солнце ступенек и живо засуетился, оказывая посильную помощь пострадавшему.

— А, ерунда! Давай присядем ненадолго, — мужчины вновь уселись на горячие ступени, подстелив запылённые тоги. — Обыкновенная царапина, не беспокойся, мой друг. Она просто в очень неудобном месте. Заживёт!

— Разве бывают для ран удобные места? — жрец-звездочёт хмыкнул.

— С точки зрения медицины, — вздохнул жрец-астролог, — увы, бывают всякие.

— А что ты там говорил о новых трудностях, собрат по несчастью? Ты имеешь в виду наши судьбы, мой друг? Что наша жизнь — игра? Видишь мою тогу — это подарок великой Клеопатры моему деду, тоже жрецу Храма Науки. Он тогда был молод и красив, как бог Осирис. Царица же, хоть и эллинка по происхождению, слыла умнейшей женщиной Египта и всей империи. Во время правления она очень благоволила к наукам и к нам, храмовым жрецам, преподающим всяческие науки в храмовых школах. В семье часто говорили о том, что Клеопатра, мир её праху, дарила жрецам многочисленные подарки. Однажды, блуждая в подземных лабиринтах библиотеки, царица сильно замерзла. Мой дед не растерялся тогда и преподнес царице свой плащ, подбитый мехом леопарда. Вскоре царица согрелась, с благодарностью взглянула на красавца спасителя и улыбнулась, нарушив этикет правителей. Впечатлительная женщина обратила внимание на скудные одеяния жрецов и служителей храма. Но царица есть царица, и она не осталась в долгу, в следующий визит Клеопатра осчастливила моего деда дорогой шерстяной тогой, привезённой заморскими гостями из Афин. Много лет спустя, когда меня посвятили в сан жреца Храма Науки, дед подарил мне заветную тогу. Каменные книгохранилища не пропускают солнечное тепло, и царский подарок как нельзя пришелся кстати. Где теперь та царица и где будут все жрецы храмов Птаха, Тота и Амона?