Я повернулся спиной.

В девяти тысячах миль от нас повернулся и Стелларплекс. Серебряные круги упали через отверстия крыши. Сквозь железную клетку выключенной клешни я увидел большие, полные страдания глаза Полоцки, похожие на кольца толченой бирюзы. Сейчас они блестели от слез.

В девяти футах от нас кто-то произнес:

— Мэм?

Полоцки оглянулась:

— Ан! Ты не спишь?

В круг серебряного света вышел Ан, потирая шею:

— У вас в конторе очень жесткие стулья, сестрица.

— Он тут? — произнес я.

— Ну да, — ответила Полоцки. — Ему негде жить, так что я разрешила ему поспать в конторе, пока заканчиваю работу. Вайм, то, что я сказала, было серьезно. Теперь можешь уйти, но только не так. Остынь сначала.

— Полоцки, ты очень милая, с тобой хорошо в постели, и ты отличный механик. Но я уже все это проходил. Звать меня в семейную группу — все равно что приглашать… ну, выкинуть что-нибудь совершенно неприличное. Я прекрасно знаю, чего стою.

— Я еще и деловая женщина. Не сомневайся, я все учла, когда обдумывала, сделать ли тебе предложение.

— Полоцки, ты сама видела: я напиваюсь до потери рассудка. Как ты думаешь, почему меня выгнали из семьи?

— Это же не сейчас было. Я тебя давно знаю. Ты с тех пор повзрослел. Теперь напиваешься только раз в пять-шесть лет. Поздравляю, это прогресс. Давай попьем кофе. Ан, сбегай в контору, воткни кофеварку.

Ан исчез в тенях, будто его космическим ветром сдуло.

— Пойдем. — Полоцки взяла меня за руку, и я пошел за ней.

Выходя из круга света, я заметил свое отражение на дверце хромированного стального шкафа для инструментов.

— Ох нет. — Я выдернул руку. — Пойду-ка я домой.

— Чего это? Ан кофе поставил.

— Малой. Не хочу, чтобы он меня таким видел.