– Ну да, много уже за что, – тихо пробормотала Аэлло и более громко добавила, – за все. Что спас нас тогда, от дрекавцов, и из подвала, и из костра! Что не бросил. И вот, из дома эпарха, и с детьми помог. Август! – воскликнула она, и бледное лицо озарилось, точно ей пришла какая-то удачная мысль.

Она взяла пустую жестяную чашку, покрутила перед глазами, словно собираясь с мыслями. А потом опять помрачнела, но заставила себя улыбнуться, и добавила твердо:

– Ты настоящий герой.

Август ощутил, как у него горят уши.

– Ну, уж ты скажешь. Какой там герой.

Щеки его стали вовсе малиновыми.

– Нормально все. Любой бы на моем месте, – промямлил он.

Ослабшие пальцы гарпии разжались, пустая чашка звякнула о пол пещеры. Она снова положила голову на мягкий тряпичный тюк, что соорудил для нее Август. Сонно моргая, пробормотала:

– Не любой, правда. Я так рада. Так рада тебя встретить. Как жалко… Ничего. Ничего…

Она перешла на шепот, а потом и вовсе шевеление губами. Как Август ни прислушивался, не услышал больше ни слова. Длинные ресницы плотно сомкнулись, губы продолжили подрагивать какое-то время. Август нагнулся к самому лицу и услышал ровное сонное дыхание.

– Заснула, – шепотом сказал Август фэйри, распрямив спину.

Бруни кисло кивнул ему в ответ.

– Жалко ее, – снова сказал Август. – Устала. Девчонка еще совсем.

От него не укрылось, что Аэлло кутается в плащ и дрожит.

Он встал, подошел к брошенным в углу вещам, вытянул второй шерстяной плащ.

Бруни услышал, как Аэлло прошептала:

– Ты увидишь. Все увидишь. Наследница Жемчужного Ожерелья умеет быть благодарной. Умеет. Как жаль, что тебе никогда, никогда не увидеть островов…

Подошел Август, и укрыл Аэлло вторым плащом. Укутал худенькое тело, всматриваясь в спящее лицо, и покраснел, отвел взгляд.

– А ты как же? – спросил его Бруни, нахмурившись.

– А!