Все, что они делали, было свойственно человеку. Все, что он делал, было свойственно человеку. Здесь, где совокуплялись волки, это не значило ничего; это значило все.
– У-у-у-у! – это прозвучало громче, чем он планировал, но кому какое дело? Тэм и Гретил схватились перчатками за шлемы, но затем вступила в действие регулировка усиления. Они уставились на него, но лиц практически не было видно за стеклами, лишь скафандры медленно мигали в вихрях снега. Они были раздражены, голодны, хотели в туалет, как, впрочем, и он, но, тем не менее: У-у-у-у! – в этот раз прозвучал
– Давайте, волки! – вслед за словами раздался дикий смех.
– Достаточно! – в голосе Тэм слышалось серьезное предупреждение.
– Ничего не достаточно. Попробуй, давай. Я серьезен как никогда.
– Сет, успокойся…
Вой Гретил был таким громким, что у них задрожали стекла в скафандрах и зазвенело в ушах.
– О да! – Она ударила кулаком в воздух.
Тэм тяжело вздохнула, посмотрела на одного, потому на другую, стряхнула снег с плечей Сета. Потом заполнила легкие и
– Я люблю вас, люди. – Он прижал их к себе, так что их забрала стукнулись.
– Ох, – сказала Тэм, но не отстранилась. – Ты придурок, но мы тоже тебя любим.
– Да, – согласилась Гретил. – В большинстве случаев.
– Что нам теперь делать? Идти?
– И закончить свою жизнь, замерзнув насмерть, – сказала Гретил. – Снег когда-нибудь закончится. После этого мы поедем домой. А сейчас можем укрыться в грузовых контейнерах. Если каждый возьмет по одному, мы сможем вылезти из скафандров, сходить в туалет или поесть, затем снова залезть в скафандр, чтобы не сдохнуть от холода.
– Как ты это себе представляешь? – сказал Сет. – То есть где здесь ходить в туалет?
Она постучала по капоту двигателя: