[XIV]

Натали много спала. Может, она была в депрессии, а может, то было успокоительное, что ей добавляли в еду, хотя Бес больше не находила записей о работе с пациентом на центральной панели управления.

Может, это был защитный механизм ее сознания, который выключался при появлении скуки и неудовлетворенности. Ее друзья сказали, что придут за ней. Гретил дала обещание, но с тех пор прошло очень много дней. Отец перестал ее навещать. Натали не знала, было ли это связано с тем, что она действовала ему на нервы, или же он уехал в город по каким-то неотложным делам, занимавшим длительное время. Мама и Корделия приходили регулярно, со стерильной точностью, ровно на полчаса. При каждом их уходе она клялась себе, что в следующий раз она ничего им не скажет, встретит и проводит каменным молчанием.

Однако затем они приходили, открывая засовы с отрепетированной любезностью: «Ах, Натти, ты не представляешь, что это был за день…» и улыбались, а она была девчонкой Редуотеров среди других девчонок и женщин Редуотеров, сестринский союз дам, которые проводят время в совместных трапезах и никогда не получат разрешение ни на что иное. Ее мать скучала по Греции и часто тратила свои полчаса на монолог о капитане какого-то определенного судна, или о чудесном меде, или о святыне, куда ее привела знакомая греческая семья и к которой на коленях, с заплатами, как у маляров, подходили пилигримы. Они поднимались вверх по холму к иконе Мадонны, расположенной в скромном здании.

Корделия говорила о школе, профессорах и мальчике (она сказала «мужчине»), которого Джейкоб никогда не одобрит. С ней было легко поддерживать разговор. Все, что нужно было делать, – это кивать, издавать какой-нибудь шум, а не вставать и кричать, что все это полная ерунда, все, чему посвятила свою жизнь Корделия, было хуже профанации, все двигалось бредовой иллюзией, что деньги, власть и привилегии Редуотеров были заработаны, а значит, все, у кого не было любимых денежек, привилегий и власти, их просто не заработали.

Иногда заходила наемница. Натали слушала очень внимательно, не назовет ли ее кто-то по имени. Ей очень хотелось его узнать. Наемница была мостиком между их мирами. Она должна была жить в том настоящем мире, где привилегии очевидным для всех образом были незаслуженными. Как она могла встречаться с клиентами и не знать этого? Должно быть, она внушила себе, что это не имеет никакого значения, потому что ее заработная плата зависела от того, чтобы она не беспокоилась и не пыталась узнать об ушельцах то, что заставило бы ее перестать их похищать. Наемница не была ее другом, но она была важным звеном.