– О да, – кивнул Верховный страж. – Битва Линарьи Аткалиндри с Драконом Зинандур. Чудесно.

Постановка началась с оглушительного рева рогов и толпы танцоров, разряженных с головы до ног: черный цвет обозначал Дракона и ее сопровождающих, в красном был танцор, изображавший Линарью. Голову его венчал венок из роз и лилий.

– Представляю, как им жарко в этих костюмах, – широко зевнув, заметила молодая цензорша.

Помимо плащей каждый танцор надел картонную маску, раскрашенную в соответствии с ролью. Маска Дракона имела шарнирную челюсть, которой управляли два танцора. Цалду смотрел на танец из чувства долга, а не удовольствия. Верховный страж внимательно следил за постановкой, склонившись через ограждение с энтузиазмом, свойственным скорее более молодым людям.

Наконец танцоры отошли к скамье у края арены, сразу за нижним барьером. Под звуки фанфар на арене появился палач, и Император благословил его клинок.

Цалду внимательно выслушал проповедь Его Высочайшей Непогрешимости. Затем привели первую партию осужденных – группу поджигателей, которые убили двенадцать человек. Цалду отчаянно старался сфокусироваться на этом. В конце концов, ради этого он и работал. Чтобы убедиться, что добро под защитой, а зло наказано.

С поджигателями было покончено по одному. Цалду подумал о росписях в закрытой часовне инквизиторов, где – помимо всего прочего – были изображены крошечные грешники, проходившие все этапы суда и казни. Художник использовал кисть с тончайшими волосками, чтобы выписать лицо каждого грешника, хотя все детали размером были не крупнее большого пальца Цалду. Искусство лучше жизни. Солнце на арене светило так ярко, что ему пришлось бы прищуриться, реши он рассмотреть лицо каждого поджигателя.

Другим преступникам грозило наказание за различные грехи. Ведущий церемонии представил детальное описание убийств, похищений, опасных ересей. Близился полдень, и один из коллег Цалду подтолкнул его локтем.

– Следующая твоя? – спросил он. Цалду дернулся от нежелательного прикосновения, но кивнул.

Канва Шутмили стояла в одиночестве. Ее руки были скованы серебряными наручниками, чтобы она не могла колдовать.

Шутмили не сопротивлялась, когда ее привели на арену, не смеялась и не целовала руки зрителям из толпы, как некоторые. Толпа притихла – вероятно, их удивили возраст преступницы и ее безобидный вид. Но Цалду видел тела в Могиле Отступницы и не обманывался.

Шутмили шла, спотыкаясь о цепи, словно мысли ее где-то витали. Арену еще не посыпали свежим песком, и земля была мокрой и темной от пролитой крови.