Армия пересекла лес и углубилась в саванну. Под тяжелым небом уходящей осени, прикрытая облаками, которые неотступно преследовал ветер, та простиралась до бесконечности, рыжеватая и прекрасная. Набежавшие с горизонта тучи обрушили на землю дождь. Тераи не видел их, не чувствовал хлеставших по лицу капель. Он шел.

Лаэле… Лео… Стелла… Что ему до всего остального? Лаэле, дикарка чужого мира, бывшая для него воплощением всей нежности жизни. Лео, неподкупный и надежный товарищ. И наконец, Стелла, обретенная слишком поздно и слишком быстро утраченная, Стелла, которая была одной с ним крови и могла бы стать матерью его детей. Все погибли, всех унесла кровавая буря, которую он сам и вызвал… Уж не ошибся ли он? Стоило ли Эльдорадо всего этого? Тераи уже не знал. Он вспоминал все свои промашки и тактические просчеты. Ему следовало лучше охранять Стеллу, он не должен был недооценивать фанатичную ненависть Ээнко. Он должен был… К чему теперь это? Что сделано, то сделано, он наказан за то, что восстал против целой планеты, что счел себя способным спасти целый мир. И вот теперь он идет один, в окружении своих спутников, хранящих глубокое молчание, наполовину из уважения к его скорби, наполовину из страха перед его неистовыми вспышками гнева. Один. И останется таким до самой смерти. Один, без Лаэле, без Лео, без Стеллы. Без Ээнко. Он обернулся. Армия продвигалась беспорядочным строем; не хватало пушки – вероятно, увязшей в грязи при переходе реки вброд. Он пришел в ярость. Шеренги сомкнулись, отстающие прибавили шагу. Устало махнув рукой, он снова погрузился в себя.

Однажды вечером он испытал новый удар. Армия случайно остановилась на ночлег в том месте, где они бросили свои вещи, уходя от умбуру. Затоптанные копытами животных, мокрые, грязные и уже наполовину истлевшие, на земле валялись клочки одежды Стеллы. Он наклонился, благоговейно собрал их, развел большой костер и сжег. И ему показалось, словно что-то оборвалось в нем, словно он во второй раз похоронил Стеллу и свое прошлое.

Пробегали дни. Боль не утихала, но становилась все более и более глухой. Постепенно Тераи снова начал воспринимать окружающий мир таким, каков он есть. И когда они дошли до берегов Ируандики и стали собирать лодки, на которых можно было бы доплыть до Кинтана, он заметил девушку с тяжелыми русыми косами, полоскавшую в реке белье.

– Как тебя зовут?

– Сигрид Нильсен, месье Лапрад.

– Замужем?

– Нет.

– Хорошо. Будешь моей женой. Мне нужен сын. Но знай: я тебя не люблю и вряд ли когда-либо полюблю!

Отец девушки, старый изыскатель, хотел было возразить, но, поймав на себе предостерегающий взгляд гиганта, лишь пожал плечами. В конце концов, с Тераи его дочь не будет несчастлива. А время, как известно, многое меняет…