Проходили месяцы, мы начали терять надежду на то, что вы прилетите. И вдруг, сегодня вечером, контакт был установлен! Это не вызывало сомнений. Контактная стрелка на циферблате переместилась: сначала она дрожала, затем стала двигаться твердо. О, мой незнакомый брат, с которым я сейчас говорю! Если бы вы могли видеть нашу лабораторию! В ней царит восторженное ликование! Вот и пришел конец нашей многотысячелетней изоляции! Мы незамедлительно передали все формулы, которые необходимы для строительства звездолета – разработанные еще несколько веков назад, но так и не нашедшие у нас практического применения. Затем мы передали информацию о волнах Псирта. Теперь, когда мы трижды продублировали эти формулы, у нас еще есть время – раз уж контакт продолжается, – чтобы все объяснить вам, поговорить с вами. О наши далекие братья, мы ждем вас без малейшей боязни! Ваша раса все еще воинственна, но мы ее не опасаемся – ведь на нашей древней планете почти нечего расхищать! У нас есть только знания, которыми мы с радостью поделимся.

Контакт по-прежнему продолжается. На всякий случай я еще раз повторю все теоретические данные, относящиеся к звездолетам. Пусть G – это гравитационное поле, выраженное в…»

Я машинально поискал рядом с собой продолжение послания, но рука нащупала лишь полированную поверхность письменного стола. Вернувшись в реальность, я вскочил, стремительно сбежал по лестнице, прыгнул в автомобиль.

Я трижды проехал на красный свет, взлетел по каменным ступенькам института, позвонил. Дверь открыл вахтер – как всегда, медленный. Я оттолкнул его, бросился в чертежный зал, приподнял крышку печки… Черная обуглившаяся масса, разваливающаяся при малейшем прикосновении, – вот все, что осталось от чертежей…

– А! Ищете чертежи, патрон? Я бросил в печку окурок – они и загорелись. Пошел дым, я все затушил, разворошив пепел.

Идиот, кретин, моллюск! Я готов был его убить!

Совершенно подавленный, я осел на стуле.

– Вот ваши профили, патрон! Ну как, теперь все в порядке?

В порядке?.. Теперь-то, конечно, все было в порядке.

Мне все же удалось спасти небольшой фрагмент чертежа, не успевший обгореть. Я дешифровал его, показал Дюран-Эрону, известному физику-теоретику. Это оказались преобразования Лоренца!

С тех пор я терзаюсь сожалениями. Напрасно я повторяю себе, что моей вины здесь нет: откуда мне было знать, что неизвестная цивилизация с неведомой планеты, из системы какой-то другой звезды, взяла себе в посредники этого жалкого тупицу? Но все равно продолжаю корить себя изо дня в день и, вероятно, не успокоюсь до самой смерти. Мне следовало сразу рассмотреть их получше, эти профили, заштрихованные так необычно, и сохранить в качестве дубликатов!