– Хорошо. До скорой встречи!

«Песчанка» устремилась к дюне. Турбина тихо урчала, работая на средней скорости. Рифленые катки поднимали мелкую охристую пыль и вгрызались в кору. Феномен ее образования Каррер выяснил совсем недавно: весной тонкое покрытие ледяного полюса испарялось, и в более низких широтах водяной пар конденсировался, растворяя минеральные соли. Летом вода снова улетучивалась, и соли, смешанные с илом, образовывали твердый слой. Корки накладывались друг на друга по воле ветров, наносивших на них все больше и больше ила, из-за чего возникли новые корки. Каррер смутно надеялся на то, что сможет пересчитать все эти слои и набросать хронологию, пусть и крайне относительную.

Пейзаж всегда был один и тот же, утомительно-однообразный: длинные, очень низкие холмы, слегка волнистые, цвет – от красновато-желтого до ярко-розового. Изредка встречались пологие овраги. Ближе к базе, в стране Девкалиона, рельеф был более выраженным.

Одни плоские дюны медленно сменялись другими, затем перед Каррером предстала довольно глубокая впадина – озеро Зея.

«Забавно, – подумал Каррер. – На этот раз наши обозначения соответствуют топографии, пусть в этом озере и нет воды. Взглянем-ка на эти знаменитые руины».

Они были замечены во время подлета и выглядели как вереница теней. Каррер нашел их не сразу. Руины того же цвета, что и земля, были неразличимы на фоне противоположного склона впадины. Они представляли собой последовательность насыпей, разъедаемых ветром, а иногда отполированных под постоянным воздействием мелких частиц кварца – почти как стекло. На первый взгляд они казались не искусственными сооружениями, а останцами-свидетелями, изгрызенными временем. Каррер прошелся среди них, пытаясь выявить хоть какой-то план, но они были разбросаны как попало. На участке, расположенном между двумя другими и поэтому защищенном от ветра, виднелись линии, которые, при богатом воображении, можно было счесть остатками скульптуры или надписи; но вероятнее всего, то была обычная игра природы.

«Одно и то же, – сказал он себе. – Мы на Марсе уже полгода, и пока ничто – ровным счетом ничто – не указывает на существование разумной расы, пусть даже в далеком прошлом. Прощай, Барсум![32] По правде говоря, вообще ничто не указывает на какую-либо жизнь, а то, что глядевшие в телескоп приняли за растительность, является лишь смесью гигроскопических солей, меняющей цвет в зависимости от влажности. Что ж, ничего не поделаешь!..»

Для очистки совести он направился задним ходом к одной из «развалин» и пустил в ход ковш. Песок разлетелся по сторонам и медленно осел, окутав все желтой пеленой, знаменитой желтой пеленой, часто наблюдаемой в Элладе. Когда яма достигла четырехметровой глубины и в ней ничего не обнаружилось, Каррер остановил вездеход. Оседающий песок затруднял изучение профиля, но все же он смог увидеть, что на глубине слои гораздо толще.