Человек, который говорил с марсианами[29]

Человек, который говорил с марсианами[29]

Жан Малетра́, знаменитый репортер, поудобнее устроился в кресле, вытянул ноги и не торопясь разжег трубку.

– Итак, вы хотите знать, доводилось ли мне, что называется, лажаться по полной? Что ж, буду с вами честен: еще как доводилось! Возьмем, к примеру, мой первый репортаж о марсианах…

В ответ раздался хор возражений:

– Полноте, не смешите!..

– Никто не писал так здорово со времен убийства президента США персидским шахом!..

– Если это вы называете «лажаться по полной», то…

– Да у меня таких лажаний каждый день – хоть отбавляй!.. – Малетра поднял руку. – Тишина! Дайте мне рассказать, и вы сами поймете, что я действительно облажался. Не по своей вине, это да – всего лишь невезение. Но тотальное!

Началось это двадцатого сентября тысяча девятьсот шестьдесят третьего года. Так уж получилось, что мне следовало оказаться – причем по чистейшей случайности – в том самом месте, где через три дня впервые приземлились наши симпатичные шестирукие друзья. Я как раз собирал вещи – вечером мне нужно было вылетать в город Нделе, во Французской Экваториальной Африке[30]. Этот регион я знаю прекрасно. Мне предстояло сделать репортаж о белом носороге. Вам ведь известна политика нашего патрона: побольше криминала, публика это любит, но и о назидательности забывать не стоит. Все почему-то полагали, что это животное – не патрон, конечно, а белый носорог – уже исчезло с лица Земли, по крайней мере во Французской Африке. Мне предстояло убедить человечество в обратном. Черкнуть парочку обзорных статей, толкнуть речь в защиту природы и редких видов животных, сделать несколько классических нападок на некомпетентное правительство, взять интервью у профессора Дюбернара, главного зоолога музея, и так далее и тому подобное.

Итак, я паковал чемоданы и решил взять с собой небольшой металлический сундучок, стоявший на этажерке. Забираюсь я, значит, на стул, он ломается, я падаю, и сундучок прилетает мне прямо в репу. У меня и сейчас еще есть, как вы можете видеть, шрам на левом виске. Какое-то время я пребываю в отключке, через несколько часов прихожу в себя и вижу, что лежу в постели, голова раскалывается от жуткой боли, а рядом сидит костоправ. Сидит и несет что-то про рентген, деликатно намекает на возможную трещину в черепе – словом, успокаивает как может.

Самолет давно уже улетел, чувствовал я себя неважно, да и вещи все еще не были собраны, так что я решил перенести вылет на завтра.

Наутро первым делом – рентген. Ни малейшей трещины, разумеется. Все в порядке. Я возвращаюсь домой и начинаю набивать пресловутый сундучок. Звонок в дверь: паническая телеграмма от сестры – исчез ее муж, вот уже два дня, как не появлялся.