Проходит день. Я не схожу с места, делю ужин с дежурным, который в глубине души очень гордится знакомством с «военным корреспондентом». К утру ничего не меняется, кроме моего лица, распухшего от укусов москитов. Я возвращаюсь на свой наблюдательный пост. Марсиане – снаружи, у звездолета, и разговаривают, без конца разговаривают с проклятым туземцем! Он делает жест рукой, отступает почти до самой невидимой преграды и ложится в траву. Марсиане возвращаются на корабль. Проходит несколько секунд, затем – пфюйить! Звездолет поднимается в небо и исчезает.

– И вы не поговорили с этим туземцем? Но почему?

– Да потому… Ладно, потерпите немного! Я уже подхожу к концу.

Устремляюсь я, значит, к преграде, теперь уже несуществующей, бегу со всех ног, желая быть первым и, возможно, единственным в тот день, кому удастся взять интервью у человека, который общался с марсианами. Нахожу его без труда, обращаюсь к нему на местном диалекте и – увы и ах! Опять мимо кассы! Марсиане-то были телепатами! Туземец, который говорил с ними, оказался глухонемым!

Мертвые пески[31]

Мертвые пески[31]

Внезапно звук турбины двигателя из высокого стал низким, затем вообще умолк, и газы, с шипением, едва уловимым в герметичной кабине, белым пером ушли в разреженную атмосферу Марса. Каррер резко ударил по тормозам. «Песчанка», проскрежетав по земле всеми двенадцатью катками, остановилась у подножия плоской дюны, на которую должна была взобраться. Водитель без промедления надел на лицо кислородную маску, не обращая внимания на потерю воздуха, открыл главную дверь, в один прыжок перескочил через шлюз и бросился в задний отсек, где находился клапан, перекрывавший поступление сжатого кислорода в турбину. Там он быстро схватил маленькое колесо и повернул – сначала слегка, затем посильнее. После утечки давление немного понизилось, но белое перо все еще было длиной в добрых два метра, и стрелка манометра медленно, но верно скользила к нулю. Осторожно, контролируя себя усилием воли, Каррер полностью открыл клапан и снова стал закрывать. Клапан застопорился незадолго до полного закрытия. Лихорадочно сорвав с пояса геологический молоток, Каррер вставил обитую железом рукоять в спицы и надавил со всех сил: ось рулевого колеса с сухим треском сломалась. Встревожившись, он вытащил из ящика с инструментами широкую полоску клейкого пластика и попытался заделать протечку, рискуя отморозить руки, даже несмотря на толстые изолирующие перчатки. Утечка усиливалась под напором газа, который теперь вырывался с меньшей силой. С запозданием Каррер вспомнил о кране самого́ резервуара и, открыв люк, кое-как протиснулся между металлическими распорками. Выброс газа прекратился.