— Идем.
Анюта вздрагивает, наверное, от неожиданности, и Зисси внезапно изворачивается из ее рук, по-кошачьи падает на тонкие лапки и бежит прочь.
На бледном в темноте Анютином лице вдвое расширяются глаза.
Она кричит так, что дерущиеся бабы замирают, синхронно поворачивают головы и расступаются, давая ей дорогу. Анюта мчится опрометью, словно массивное доисторическое животное, не замечая ни ночи, ни ступенек, ничего вообще. Где-то внизу, слышит Нина, она грузно падает, и тут же снова бежит, и пансионат провожает ее гулким эхом, будто от пушечных выстрелов.
Нина остается на веранде. Она не замечает, когда и куда разползаются подравшиеся, просто стоит и смотрит в темноту, наслаждаясь наконец-то свежим воздухом и тишиной. Ей хорошо. Пускай другие уходят в неизвестность, пускай другие выясняют отношения когтями и матом. Лично она никогда не делала ничего подобного, и теперь уже поздно начинать. Большая часть жизни спокойно протекла мимо, и, наверное, это и есть ее естественное русло, оптимальный фарватер.
А Зисси… Она уже была — там. И, кажется, ей там понравилось, так зачем же лишний раз бегать и суетиться?
Возвращается Анюта, она вся в грязи, она тяжело, натужно дышит.
Грязная перепуганная Зисси попискивает на ее руках.
№ 39, стандарт, южный
В кафешке они снова не разговаривали.
Перед тем, едва переступив порог — вонь пережаренных потрохов, «радио-шансон», монитор с футболом и прожженные скатерти — Элька заявила, что она здесь не останется. В ответ Гоша рявкнул, что до ближайшего гламурного ресторана сто пятьдесят километров пешком по трассе. Элька сказала, что он козел. Гоша тоже кое-что сказал. До драки не дошло, но разговаривать они торжественно перестали. И все-таки зависли в этой вонючей дыре — за разными столиками.
Элька брезгливо раскрыла меню. Сквозь жирные пятна и мушек, нашедших смерть за мутным полиэтиленом, проглядывал типовой набор придорожной забегаловки: бульон-солянка-борщ, отбивная-гуляш-кебаб, гречка-фри-пюре и много сортов дешевой водки. Конечно, есть тут было нельзя, но Элька немыслимо продрогла и мечтала выпить кофе. Или нет, наверное, лучше чаю: чай из пакетика трудно испортить еще.
Двухметровая девка, принимавшая у нее заказ, с ненавистью оценила на глазок изгвазданные в грязи, но по факту гламурные и дорогие черный свитер, серебряный пуховик и салатовые кроссовки из каталога, сообщила, что чаю нет, а насчет кофе она посмотрит, и звучно утопала на своих проститутских каблучищах за синюю обвислую занавеску — маму куцых скатерок того же цвета на столах. Тем временем вторая официантка, маленькая и круглая, вовсю щебетала с Гошей, строча на листочке краткий конспект «Войны и мира», не иначе. Напоследок Гоша похлопал ее оттопыренную задницу — показательные выступления, блин — и Элька отвернулась.