Он пружинисто вскочил на ноги и, по-волчьи подобравшись на глазах, начал действовать — первый из всех, неспешно переваривающих непонятную информацию. Подозвал официантку, отменил заказ, сунув ей утешительную купюру, потом обвел оценивающим взглядом помещение и направился к байкерам. Не подавая виду — много чести — Элька прислушивалась к его отрывистым словам.

— Ребята, тут такое дело. У меня машина застряла в кювете. Аварийка теперь фиг приедет, помогите вытащить. Здесь недалеко.

Зашелестели бумажки, и небритый парень коротко бросил:

— Обижаешь.

Элька смотрела, как они поднимаются из-за столика, подхватывают круглые сумки со шлемами, набрасывают на плечи кожаные куртки. Здоровенный парень отлучился к стойке расплатиться, а остальные потянулись к выходу цепочкой, замыкал которую Гоша, не обращавший на нее, Эльку, ни малейшего внимания. Ну-ну; она принципиально не трогалась с места.

Уже в дверном проеме Гоша обернулся, ловя свой последний шанс:

— Пошли.

Ступив за порог, Элька внезапно переломилась от кашля, из глаз у нее хлынули слезы — здесь было надымлено куда сильнее, чем там, внутри, и зря она думала на кухню. Скорее, это жгли где-то на задворках кучу ядовитого мусора, сволочи. Проморгавшись, она подняла на пол-лица воротник и побежала вдоль обочины.

Гошу она догнала уже на трассе. Двое пеших байкеров (наверное, оставили с мотоциклами своих девок) тесно шагали рядом, напоминая то ли телохранителей, то ли конвой. Тяжело дыша, Элька протиснулась между ними, коснулась Гошиного локтя, повисла на руке. Он не отреагировал, продолжая идти с той же скоростью и решимостью мужчины, мужика, самца. Сквозь удушливую гарь от него несло чем-то пряным, звериным, и если б не байкеры, она прямо сейчас бы…

— Здесь, — сказал Гоша, останавливаясь возле переломанного кустарника.

Здоровенный байкер присвистнул:

— Ну, мужик, ты и въехал. Как это?…

Другой уже боком, словно краб, соскочил с обочины и похлопал машину по капоту:

— Трос нужен. И если б еще фуру какую-нибудь стопорнуть или джип. Блин, откуда ж нанесло так, дышать нечем…

Гоша спустился следом. Указал подбородком снизу вверх, почти не глядя:

— Эль, давай.

Она кивнула. Улыбнулась, остро ощущая такое жаркое и знакомое, распирающее изнутри чувство, в чем-то родственное оргазму: они, мужчины, ничего не могут без нее. И никогда не могли, сколько бы ни пытались изображать из себя командиров и господ жизни, сколько бы ни размахивали своей брутальностью и физической силой, ни потрясали кое-чем как последним решающим аргументом. Рано или поздно все они обращаются к женщине — с пустячной будто бы просьбой. А женщина выполняет… или не выполняет. Все всегда зависит от нее одной.