Непостижимо, как он не заметил раньше, сразу же, как они оказались вовне; впрочем, изменения нарастали постепенно и неуловимо, как всходит солнце или разыгрывается шторм — и это последние, пойманные за ускользающий хвост ассоциации оттуда, из прошлого и уже безвозвратного.
Абсолютно иной, ни на что не похожий мир. Прекрасный, новый, дивный… нет, не так, неточно, пока не то. Мир, который еще только ожидает новых смыслов и слов для своего постижения и описания.
Писатель шевелит губами, пытаясь предварительно, пробно, пока что лишь на уровне фонетики и артикуляции нащупать эти самые новые слова.
И вдруг опрокидывается навзничь горизонт, взрывается несуществующее солнце, разбрасывается цепочка идущих, рушатся наметившиеся было образы и логические связи.
Мальчишеский сорванный голос кричит истошно и хрипло:
— Стойте! Я буду стрелять!!!
№ 48, стандарт, северный
Их нет, повторила она про себя. Никого больше. Нет вообще.
Блаженное, великолепное знание.
Разливалась по телу боль от укола, заглушая, смывая волной всю остальную боль, и живот постепенно терял каменную твердость под ладонью. Обошлось, в который раз обошлось, а теперь уже не повторится, потому что их нет. Наконец-то. Слава Богу.
Самое смешное, что от нее довольно долго пытались скрыть.
А когда тот человек все-таки начал рассказывать, тщательно подбирая одно за другим осторожные слова, похожие на шаги по тонкому льду, она — да, не поверила сразу. Она давно привыкла жить, зная, что так не бывает. Такой совершенной, будто выточенная с точностью и любовью микроскопическая деталь или прекрасная скульптура… справедливости.
По правилам, по законам и логике того мира, они должны были спокойно поехать дальше, гогоча и трясясь в набитой битком провонявшей электричке, и сойти на нужных им станциях, прибыть куда надо или вернуться домой, и за вечерней жратвой удовлетворенно пересказать свое незначительное, но ржачное приключение. А она — лежать там, внизу, под насыпью, в склизкой глине, под нескончаемым дождем, коченея от холода, раскалываясь от боли и постепенно теряя все… Если бы кто-то и нашел ее, то по чистой случайности и с необратимым опозданием. В крайнем случае она, может быть, осталась бы жива.
«Слепое пятно», сказал тот человек. Маленькое, диаметром в полтора километра, практически крапинка, точка. Никакого жилья, ни одного человека в радиусе, кроме нее. И электричка успела проскочить.
Немыслимо. Невероятно.
Она повернулась набок, перекатилась, перетекла, придерживая живот под балахоном из полупрозрачной ткани, похожей на бумагу. Кажется, они спорили, кто-то предлагал не останавливать, ведь срок уже тридцать две — тридцать три… или тридцать четыре?… Пересчитала, как всегда. Она плохо помнила, о чем они там говорили, и так и не поняла, кто они такие вообще. Да это и не имело значения. Под рукой опять шевельнулось теплое, родное, ослепительно живое, как вспышка. Все драгоценное и правильное в мире осталось с ней. Все прочее получило по заслугам — на что, казалось бы, не приходилось надеяться ни мгновения.