Вскоре пришлось спешиться. Повозившись с поиском свободного места для лошади, Седой быстрым шагом преодолел оставшиеся улицы, с трудом лавируя среди прохожих.

Столько народу он давно не видал. Столкнувшись с плотной стеной человеческих тел, Седой в замешательстве остановился. Отсюда эшафот был достаточно далеко, разглядеть ничего толком не получалось. Какой-то чиновник невнятно зачитывал в микрофон приговор, пока гудящая толпа нетерпеливо бурлила в предвкушении того, из-за чего они здесь и собрались — в предвкушении крови.

Охраняемые Алыми Львами, три фигуры смиренно ждали своей участи, но рассмотреть их как следует Седому пока не удавалось. Все в чёрной форме, но без масок, судя по белым пятнам лиц.

Седой горько хмыкнул: всё правильно, народ должен знать своих врагов в лицо. Как же иначе?

Не придумав ничего лучше, он с каменным видом принялся внаглую продираться сквозь толпу, локтями расталкивая собравшихся. Под недовольное ворчание и брань, шаг за шагом, Седой приближался к месту казни. Чиновник наконец-то прекратил свой бубнёж, и площадь тут же заполонил оглушительный рёв, полный гнева, ненависти и проклятий. Народ алкал, требовал крови, готовый голыми руками разорвать осуждённых. Для них эти трое были ещё пока живым подтверждением Заветам — осквернённым не место среди людей.

Седой вытянул шею, рассматривая, как гвардеец подвёл к плахе одного из приговорённых, а здоровяк в широкополой шляпе перехватил топор поудобнее. Номера пока не разобрать, но Седому мальчишка показался незнакомым.

Воспользовавшись затишьем, в которое погрузились зеваки в ожидании зрелища, Седой продолжил пробираться вперёд. Он даже не остановился, когда донёсся стук топора, не помешала ему и резко взорвавшаяся торжеством толпа. Остановился он, только когда оказался в самой первой линии, оттеснив молодого парня назад. Тот, обескураженный наглостью старика, молча уступил своё место, не решившись связываться с нахалом.

Голову казнённого палач уже бросил в корзину, но Седой всё-таки успел разобрать номер — «94». Не ошибся, с этим мальчишкой он не был знаком, но при виде одного из ожидающих казни сердце больно сдавило.

Шустрый. Его он знал как облупленного. Хороший паренёк, незлобный, весёлый. Жаль его, безумно жаль… И всё же на душе немного отлегло: никого из Четвёрки здесь не было. Выходит, всё прошло не так плохо.

Гвардеец грубо схватил за локоть следующего и потащил к плахе. Осквернённый с трудом передвигал скованными ногами. Лицо отёкшее от побоев, на каждой руке недоставало по несколько пальцев. Передвигался он будто во сне, взгляд пустой, невидящий. Парень явно под транквилизатором, наверное, даже и не понимает, что происходит. Неудивительно, скорпион может и ужалить перед смертью.