И тогда Шурка кричит.

Лёва вздрагивает, будто его ударили. Молча он смотрит на Марину, словно надеясь: она поймет, что случилось.

Первым к нему подбегает старик хранитель.

– Не надо здесь стоять, молодой человек! – говорит он. – Это не игрушки, это музейный экспонат.

Хранитель кладет руку Лёве на плечо, но тут рядом появляется Марина и, улыбаясь, говорит:

– Простите, мы не поняли: как, вы сказали, нужно было стоять? В вершинах звезды, так?

Подбегают Майк, Ника и Гоша. Мгновение – и они уже заняли места вдоль полустертого круга, крепко взявшись за руки.

Лёва сцепляется пальцами с Мариной и Никой, хватается за них, словно его самого сейчас засосет в черную воронку Перехода, откуда раздается вой ветра и истошный Шуркин крик. А может, так и надо, может, нужно сосредоточиться, и тогда его перебросит через Границу, туда, где Орлок своими ножами убивает его маленькую сестру?

– Прекратите немедленно! – Старичок пытается разорвать круг. – Это что за безобразие?

– Да вы нам только объясните, – говорит Марина, – я не понимаю: как можно одновременно держаться за руки и совершать жертвоприношение?

– За руки надо взяться, когда уже откроется проход, – отвечает старичок, и тут Марина отпускает Лёвину кисть, и хранитель врывается в центр круга.

Шуркин крик взрывается в Лёвиной голове – истошный, леденящий, уже не человеческий, животный крик, в котором почти ничего не осталось от маленькой девочки, от Лёвиной любимой сестры, не крик, а всхлип, вой, визг. Сверлом ввинчивается в мозг, заливает кровью глаза, сотрясает дрожью тело – и сквозь него Лёва слышит тихий Маринин голос, уверенный и спокойный: Давай! – и это звучит как приказ. Медленно, как во сне, Лёва распахивает куртку, вытаскивает из-за пояса «Хирошингу», снимает его с предохранителя. Старик оборачивается на щелчок, и Лёва зажмуривается, чтобы не смотреть ему в глаза, нажимая на спуск.

Он стреляет снова и снова, гильзы со звоном падают на каменный пол, хранитель корчится в центре круга, кровь заливает бороздки полустертого рисунка. Хватит, – приказывает Марина, Лёва бросает пистолет и снова берет ее за руку.

– Туда мы можем не успеть, – говорит Марина. – Тащим Орлока к нам. Все вместе давайте.

Они крепко держатся за руки, залитый кровью старик бьется на полу между ними, дрожь пробегает по цепочке стиснутых рук, Шуркин крик обрывается где-то далеко – словно заткнули рот или захлопнули дверь, и Лёва с ужасом думает: нет, поздно, мы не успели, все кончено! – но тут что-то с грохотом валится за спиной, струя крови из центра круга взлетает, как вода в городском фонтане, каменный свод осыпается мелким крошевом, чудовищная сила размыкает руки, бросает на холодный вибрирующий пол каземата, и, подняв глаза, Лёва видит посреди комнаты Орлока Алурина – и этот Орлок в сотни раз страшнее рассказов Вадика.