Сэм идет за мной, но Олдрик его останавливает, как бы говоря: «Даже не думай об этом». Сэм сделал мне больно и мгновенно попал в его черный список.

Сапфира ведет меня к фургону из «Грота», и мы садимся сзади. Я ничего не говорю, а она не задает вопросов. Я сглатываю, по-прежнему чувствуя вкус нашего поцелуя. И тогда приходит боль – такая свирепая и громкая, как сломанная кость. Сапфира обнимает меня и прижимает к груди.

И я плачу, плачу, плачу из-за парня, разбившего мне сердце.

Самая нормальная ситуация, какую только можно себе представить. Но, черт, как же это больно.

Я еду домой с Олдриком и Сапфирой. По пути засыпаю в фургоне, мой организм истощен от слез и алкоголя. Спустя много часов, когда мы наконец возвращаемся, я чувствую, как Олдрик берет меня на руки, прижимая к груди, и несет к кровати, в которой я спала в первую ночь.

Мне снится, что Сэм целует меня, и в моем рту остаются цветы аконита. Я выплевываю их, и они с искрами падают на землю.

31

31

Я стою перед госпиталем Болдуин и по-прежнему не понимаю, как уговорила себя прийти сюда.

Мне нужно было сбежать от всего.

Что мне в действительности необходимо, так это сбежать от себя, но это невозможно, так что я села на поезд.

У меня больше нет сил продолжать в том же духе. Мне нужно вспомнить, ради чего я вообще взялась за эту борьбу.

Никаких фотографий. Никаких звонков.

Сэм слишком глубоко укоренился во мне, чтобы они могли помочь. Я хочу увидеть Кармен.

Именно эта мысль подталкивает меня пройти внутрь мимо пожилой пары с воздушным шариком, на котором написано «У нас девочка!»

Через вторую пару автоматических дверей. Вверх на лифте.

По коридору.

К двери, на которой написано «Центр восстановления имени Мэри Лу Уайлс».

Я не даю себе времени на раздумья. Иначе отговорю себя.