Кира глянула на нее скептически:

– Звучит как лозунг вербовщика.

– Может, так оно и есть, – сказала Воробей. – Если что, подашь на меня в суд.

Она осторожно спустила ноги с медицинской койки и соскользнула на пол.

– Тебе помочь?

Воробей покачала головой и выпрямилась, хотя по лицу ее и пробежала гримаса.

– Справлюсь сама, спасибо. – Она ухватила стоявший возле койки костыль. – Так что, мне удалось тебя завербовать или нет?

– Вряд ли у меня есть выбор, но…

– Разумеется, есть.

– Но о’кей, я согласна попробовать.

– Замечательно! – сказала Воробей. – Это я и хотела услышать! – И, опираясь на костыль, она устремилась прочь из медотсека. – Нам сюда!

Кира покачала головой. Отставила чашку и пошла следом.

Дойдя до центрального трапа, Воробей ухватила костыль посередине и стала спускаться по ступенькам, продумывая каждое движение.

– Слава богу за обезболивающие, – буркнула она.

Они спускались вниз, до последней палубы. Там Воробей повела Киру в левый отсек трюма, который Кире почти не доводилось видеть раньше. Он был зеркальным отражением правого, но здесь к полу крепились стеллажи с припасами и снаряжением. Четверо моряков заняли отсек между проходами. Там они расположили свои бронескафандры, криокамеры, спальные мешки, ящики с оружием и только Туле известно, что еще.

Когда женщины вошли, Хоус подтягивался на перекладине, прибитой между двумя ящиками, а остальные морпехи отрабатывали на свободном пятачке палубы броски и приемы разоружения противника. Они остановились, увидев Киру и Воробья.

– Йо-йо! – воскликнул один из мужчин. У него были густые черные брови, и вдоль мускулов обнаженных рук вытатуированы синие строки на неизвестном Кире языке. Татуировки шевелились при малейшем напряжении мышц, по рукам словно пробегали длинные волны. Мужчина ткнул пальцем в Воробья: – Это тебя продырявила медуза, верно?

– Угу, верно.

Затем он указал на Киру:

– А ты тут же продырявила медузу, тоже верно?