Смердящий сверток Масти прикрыл переброшенным через руку плащом, надеясь, что никому из прохожих не придет в голову выяснять, что он прячет. Впрочем, главная проблема крылась не в самом свертке, а в том, что в нем находилось. Даже не заглядывая внутрь, Петрам с уверенностью мог сказать, что ему придется изрядно попотеть над своим столом.

– Проклятье! Стол… – простонал старик, ускоряя шаг.

За всей этой суетой он уже успел забыть о погроме в лаборатории. Лекарь попытался обдумать, как можно использовать уцелевшее оборудование для грядущей задачи. Постарался припомнить действенную замену безвозвратно утерянным составам, жизненно необходимым для качественной очистки «шепота»… Ничего не вышло. Мысли то и дело уносило не в ту сторону, словно детский кораблик при сильном течении. Вместе с этим росла тревога, медленно, но верно приближаясь к панике.

– Какого ляда тебя вообще понесло туда, старый ты идиот?! – шипел Масти сам на себя. – Магнус бы понял, если бы ты ему рассказал… Кто отпустит собственного лекаря на верную гибель?

Впрочем, кого он пытался обмануть? Если Петрам не выполнит поручение, люди Магнуса заживо сдерут с него кожу. Никто не станет слушать жалкие, хоть и весьма логичные оправдания старика. Его попросту пустят в расход. В назидание остальным.

Петрама передернуло от осознания собственной беспомощности. Внезапно он почувствовал себя кем-то вроде раба. Конечно, никто не заковывал его в кандалы, никто не запрещал гулять по городу и зарабатывать на жизнь собственным ремеслом. Однако, когда советник отдавал указания, ни один человек не мог его ослушаться, не рискуя обзавестись красной улыбкой от уха до уха.

Предаваясь размышлениям, Петрам не заметил, как его плащ от быстрой ходьбы сполз на сторону. Секунда, и ветхая ткань оказалась под сапогом, который тут же втоптал ее в вязкую грязь. Лекарь испуганно пискнул, осознав, что теперь любой прохожий может разглядеть его опасную ношу. Морщась от смрада, Масти подхватил упавший плащ, торопливо обернул его вокруг свертка и затравленно огляделся. Все, что ему удалось рассмотреть – это какого-то нищего, ковыряющегося в груде мусора, да тучную женщину чуть в стороне. Ни один из них даже не глянул на Петрама, но ведь оставались еще окна…

Лекарь чувствовал, как испуганно трепыхалось его сердце, ощущал нарастающую панику, которой был не в силах противостоять. Вчера ночью, после того как он вернулся домой, с ним происходило то же самое. Уверенность, решимость на грани безрассудства, вызванные ударной дозой его собственного зелья, уже второй раз сменялись бесконтрольным страхом. Будто организм старался каким-то неведомым образом привнести чувства в равновесие.