^– Убийц может быть и больше? – осведомился назавтра Танида, когда они с Пруном шли к дому Лассы.

Прун обернулся, чтобы проверить, далеко ли Мастиф.

– Может быть, но вряд ли. ТанПер не устраивал большой конкурс и сам решал, кому участвовать, сам придумал правила. Вряд ли он изменит их на ходу. Участники могут оскорбиться, появятся претензии. А это может дорого обойтись ТанПеру. Потому вряд ли в игре участвуют посторонние.

– Вот же сукин сын!

– Не больше и не меньше других, – заметил Прун.

– Сукин сын! – повторил Танида.

– И с чего ты так впечатлился? Ведь он не из-за кого-нибудь, а из-за жены.

– Что мне было делать, когда женщина такой красоты предлагает себя? Отказаться?

Прун остановился, звучно выдохнул.

– Только не говори мне, что ты отбивался изо всех сил. Поверить не могу! Прошло столько лет, а ты все твердишь, что вина не твоя?

– Господи боже, зачем мы про это?

Прун только пожал плечами. С тем пошли дальше.

– Она по-прежнему его жена? – спросил Танида.

– Уже нет. Люди говорят, что она уехала…

Прун задумался. Вокруг привычно и лениво гомонил город, пронзительно взвизгивали торговки.

– Но поговаривают, что он похоронил ее заживо в саду, – добавил Прун.

Танида понуро глянул на старого друга и молчал до самых ворот Велфенера. Там ожидал скучающий паренек в княжеской ливрее, чертивший от нечего делать носком сапога в пыли.

– Господин, вас срочно вызывает князь Надартен, – объявил паренек и низко поклонился.

На пальце у паренька красовался перстень с княжеским гербом, чтобы уж точно никто не сомневался в том, от чьего имени он говорит.

– Князь велит вам немедля прибыть в замок в сопровождении господина Мастифа. Князь решил продать вам театр и хочет немедленно уладить дело.