Он убрал руку под одеяло, и алый цвет быстро потускнел до серебристого, тот тоже стал выцветать — и вот кружок инея на окне стал подсвечиваться только естественным сиянием январской луны.

Когда сумерки снова предъявили права на его комнату, Брендан сел и быстро включил свет. Мокрый от пота, трясущийся от страха, как ребенок, напуганный выдуманными историями про хищных гоблинов, он подошел к окну. Кружок льда оставался на прежнем месте: образ луны в центре не тронутого морозом стекла.

Может быть, свет был сновидением или галлюцинацией? Отчасти Брендану хотелось именно этого. Но ледяная луна оставалась на прежнем месте — реальность, а не обман зрения.

Он осторожно прикоснулся к стеклу, но не почувствовал ничего необычного. Только зимний холод, напиравший с той стороны окна. Вздрогнув, он понял, что чувствует на ладонях распухшие кольца. Он перевернул руки и смотрел, как стигматы исчезают.

Он вернулся к кровати и долгое время сидел спиной к изголовью, с открытыми глазами и включенным светом, набираясь мужества, чтобы лечь в темноте.

Округ Элко, Невада

Эрни стоял у ванны, пытаясь вспомнить в точности, что он думал и чувствовал рано утром в субботу, 14 декабря, когда им овладел какой-то странный порыв открыть окно и ему явилась эта странная галлюцинация. Писатель Доминик Корвейсис стоял у раковины, а Фей наблюдала, стоя у двери.

Светильники на потолке и над зеркалом бросали теплые отблески на керамический пол, заставляли сверкать хромированные смесители и штангу для занавески над ванной, придавали яркое сияние пластиковой занавеске и постепенно высвечивали воспоминания, которые искал Эрни.

— Свет. Я пришел сюда за светом. Мой страх перед темнотой в тот момент достиг пика, и я пытался спрятаться от Фей. Спать не мог, поэтому я встал с кровати, пришел сюда, закрыл дверь и просто… ну вроде как наслаждался светом.

Он рассказал, как его внимание привлекло окно над ванной и как им овладела иррациональная и настоятельная потребность бежать.

— Это трудно объяснить. Но вдруг сумасшедшие мысли… завертелись в моей голове. Я почему-то запаниковал. Подумал, что это моя единственная возможность спастись, и я должен ею воспользоваться, вылезти в окно головой вперед, бежать в горы… добраться до ранчо, попросить помощи.

— Помощи от чего? — спросил Корвейсис. — Почему вы нуждались в помощи? Почему вы чувствовали, что вам нужно бежать из собственного дома?

Эрни нахмурился:

— Ни малейшего понятия.

Он вспомнил, что чувствовал в ту ночь необъяснимый страх, волнение, странно смешанное с мечтательностью. Потом показал на окно: