Стефан снял шляпу, сделал всего два шага и оказался в гостиной, переходившей в небольшую столовую, которую отделял от маленькой кухни лишь разделочный столик. Квартира была заполнена детективами, полицейскими в форме, криминалистами — всего человек десять-двенадцать. Большинство из них вели себя совсем не как копы. Их поведение озадачило Стефана. Криминалисты явно завершили свою работу, остальным было нечего делать, но никто не уходил. Они стояли по двое и по трое, беседуя вполголоса, как говорят люди в похоронном бюро или церкви.

Работал только один детектив. Он сидел за обеденным столом с латиноамериканкой лет сорока с лицом Мадонны, задавал ей вопросы (отец Вайкезик услышал, что полицейский называет ее «миссис Мендоса») и записывал ответы на листе бумаги, имевшем вид официального бланка. Она старалась быть полезной, но постоянно отвлекалась, поглядывая на мужчину ее лет — вероятно, мужа. Тот расхаживал по комнате туда-сюда с ребенком на руках — хорошеньким мальчиком лет шести. Мендоса держал ребенка одной мощной рукой, ласкал его, ерошил густые волосы на голове. Видимо, этот человек чуть не потерял сына во время кровопролития и чувствовал потребность прикасаться к ребенку, держать его на руках, убеждаясь, что самого страшного не случилось.

Один из патрульных заметил Стефана и сказал:

— Отец Вайкезик?

Полицейский говорил тихо, но все услышали имя Стефана и замолчали. Он никогда не видел такого выражения, какое появилось на лицах людей в маленькой квартире Мендосов: собравшиеся словно ждали, что священник произнесет одну-единственную фразу, которая прольет свет на тайны бытия и объяснит смысл жизни.

— Что тут случилось? — смущенно спросил Стефан.

— Сюда, отец, — сказал человек в форме.

Стефан стащил с рук перчатки и последовал за полицейским в комнату. Здесь воцарилась тишина, все расступались, освобождая проход для священника и его сопровождающего. Оба вошли в комнату, где на краю кровати сидели Уинтон Толк и другой полицейский.

— Пришел отец Вайкезик, — сказал тот, который привел Стефана, после чего удалился в гостиную.

Толк сидел, наклонившись вперед, уперев локти в колени, закрыв лицо руками. Он не поднял головы.

Другой полицейский, сидевший на краю кровати, встал и представился как Пол Армс, напарник Уинтона.

— Я… я думаю, будет лучше, если расскажет Уин, — сказал Армс. — Я оставлю вас вдвоем.

Он вышел и закрыл за собой дверь.

Спальня была маленькой — места хватало только для кровати, тумбочки, небольшого туалетного столика и одного стула. Отец Вайкезик подтащил стул так, чтобы сесть прямо перед Уинтоном Толком. Их колени почти соприкасались.