— Мой напарник Пол видел, что случилось. И Мендосы видели. И двое патрульных, которые появились, когда мы пристрелили Эрнесто. Они тоже видели. Когда я посмотрел на красные линии на его шее, я вдруг понял, что должен сделать. Я снова прикоснулся к мальчику, закрыл рану руками и подумал, что он жив, вроде как пожелал ему жить. Мысли закрутились как сумасшедшие, я понял, что между мной и Бренданом есть связь через сэндвич-бар. Я подумал о шрамах у меня на груди, которые исчезали в последние несколько дней, понял, что все это каким-то образом связано. Я держал руки на его шее, через минуту-другую он открыл глаза и улыбнулся мне. Видели бы вы эту улыбку, отец. Я убрал руки, шрам еще оставался, но стал светлее. Мальчик сел, позвал маму, и вот тут… вот тут я не выдержал. — Уинтон помолчал, глотнул немного воздуха. — Миссис Мендоса понесла Гектора в ванную, сняла с него окровавленную одежду, искупала его, и все это время приезжали новые люди из полиции. Поползли слухи. Слава богу, репортеры пока не пронюхали.

Некоторое время священник и полицейский сидели лицом друг к другу, держась за руки. Наконец Стефан сказал:

— А оживить Эрнесто вы не пытались?

— Пытался. Несмотря на то, что он сделал. Я положил руки на его раны. Но с ним ничего не получилось, отец. Может, потому, что он уже умер. Гектор еще только умирал, еще не ушел, а Эрнесто уже умер.

— Вы не заметили у себя на ладонях необычных отметин? Красных колец распухшей плоти?

— Ничего такого. А что бы это значило?

— Не знаю, — сказал отец Вайкезик. — Но они появляются на ладонях Брендана, когда… когда случается такое.

Они снова замолчали, потом Уинтон спросил:

— Значит, Брендан… отец Кронин — он как бы святой?

Отец Вайкезик улыбнулся:

— Он хороший человек. Но не святой.

— Но как он меня исцелил?

— Точно не могу сказать. Но это явно проявление божественной силы. Видно, на это есть причины.

— А как Брендан передает эту способность другим?

— Не знаю, Уинтон. Не знаю, передает ли он ее. Может быть, эта способность не принадлежит вам. Может быть, через вас действует Бог. Сначала через Брендана, теперь через вас.

Наконец Уинтон отпустил руки отца Вайкезика. Он повернул свои руки ладонями вверх, уставился на них:

— Нет, эта способность еще остается во мне. Я знаю. Почему-то знаю. И не только способность исцелять. Но и другое.

Отец Вайкезик вскинул брови:

— Другое? Что — другое?

Уинтон нахмурился: