– Ты возмужал, ― сказал он.

Сергей дернул плечами.

– Сережа, это я виноват, что меня арестовали. Прости меня.

«Нет, ты прости. Я придумывал отговорки, чтобы не идти с тобой. Постеснялся перед безмозглыми манекенами твоего пещерного вида. Какой же я был глупый!» ― хотел признаться Серж, но Зилл остановил его, будто прочел мысли:

– Я бы и не взял тебя с собой в Пусан. И дело не в том, что ты притворялся больным. Я не желал мириться с тем, что ты добываешь еду, пока я занимаюсь совершенно не теми делами. Я обустраивал быт, когда это обязанности Кристин и Михаила. ― Он смял на груди материю тюремной робы, словно хотел разорвать ее вместе с кожей. ― Сережа, я был неправ. Повел себя легкомысленно. Я не послушал вас, да еще этот чертов нож взял с собой, будь он неладен. Я подвел вас. Сын, прости меня.

– Папа, город ― не твоя стихия, зато в лесу ты непревзойденный охотник, самый лучший. Каждый хорош в чем-то своем, а вместе мы ― семья. И да, будь я на твоем месте, моя первая реакция была бы такой же: как ты посмел бросить Вика. ― Серж позволил себе улыбнуться. Сдавливающая сердце тяжесть отступила. ― Папа, все закончится хорошо, обещаю. Скоро мы снова сыграем в игру «угадай, что сказал Дядьмиш».

Оба засмеялись, вспомнив шепелявение Михаила.

Зилл потрогал остывший край проема. Он вылез из стеклянной берлоги и набросился на сына со всей отцовской нежностью. Заглянул в повзрослевшие глаза, обнял по-мужски грубо. Оторвал от себя и снова стиснул в объятьях поговаривая:

– Сынок, как же я скучал. Дома нам будет столько всего рассказать.

Дом. Странное слово, прошедшее сквозь века и утратившее всякий смысл. Домом отец называл заброшенный подвал, где они проводили ночь-другую; поле, где разбивали лагерь и обустраивали кухню; старую канализационную сеть – их последнее прибежище. В обойме словарного запаса у отца было предостаточно странноватых высказываний, которые на китайский ни за что не перевести, как например: «скатертью дорога», «домашняя дума», «хрен хренский» и множество других. Папа, он такой.

– Прежде чем отправимся домой, нужно будет кое-что найти в этой комнате, ― сказал Серж. ― Слова «Черный эфир» тебе о чем-нибудь говорят?

Зилл отрицательно покачал головой.

– Black ether, hēisè yǐtài, ― повторил Серж название минерала по-английски и по-китайски.

– Этот слизняк, ― Зилл кивнул на растерзанное тело, ― почти не разговаривал со мной.

– Чин Лю?

– Он самый. Жаль, не я размазал эту тварь. Руки так и чесались, пока его забивал какой-то азиат. Потом он что-то искал, а я кричал, мол, вытащи меня отсюда. Он не слышал.