– Он что-нибудь нашел?

– Забрал с собой пистолет и ушел.

Серж огляделся, придумывая укромное место для драгоценного камня. В столе ― слишком просто, в скафандры ― ненадежно.

– В тайник он не заглядывал, ― уточнил отец. ― Чин что-то прятал за той вентиляционной решеткой.

Парень отковырнул незаметную створку, окунул руку в бойкую воздушную струю и нащупал что-то гладкое. В прозрачном цилиндрическом контейнере покоился продолговатый стержень размером с палец.

Сообщать шантажистам о находке Черного эфира в планы Сержа не входило. Было бы неоправданной глупостью доверять им. Он с отцом доберется до Эдема, чтобы с остальными туристами дождаться общей эвакуации, о которой говорил лопоухий стюард. По прилете он выторгует на своих условиях билеты в Антарктик-Сити, где из окна нового дома его близкие будут любоваться морем Уэдделла. Или поступит иначе: он отдаст камень Ёну. Если этот обломок так важен, что он даже запугивал концом света, пусть забирает. Вряд ли физик с пустыми руками улетел на Землю, он наверняка в Эдеме.

– Похоже на взрывчатку, ― оценил находку Зилл.

– Вряд ли это бомба, ― не согласился Серж, гадая, в чем же ценность этой штуки.

– Жаль, я бы разнес здесь все к чертям, ― в отце заговорила злоба и долгое заточение. ― Голоден? Жрать хочу, умираю. ― Он склонился над подносом, что стоял в воздушном шлюзе.

– Там кровью забрызгано, ― остановил его Серж. Он вытащил из стола по ореховому батончику и бутылки воды.

– Впервые я увидел этого говнюка через пару дней после задержания, ― жадно чавкая, Зилл рассказывал о своем заточении. Он скатал фантик и бросил его в раскроенный череп Чина. ― Меня осмотрели и отвели в камеру, где сидело много народу. Их выловили в заброшенных землях, обвинений никому не предъявляли. Семейных забирали и больше они не возвращались. У одиночек выпытывали о родственных связях. За полторы недели камера опустела, но долго одному скучать не пришлось. Меня долбанули током, и я очнулся привязанным к каталке в кабинете у белобрысого докторишки. Он уколол в руку, а потом спрашивал о родственниках. Я ничего не ответил. Он предупредил, чтобы на завтрашнем допросе я не молчал. Снова ткнул в меня иглой и прошептал: «Это нейтрализует сыворотку правды, только не молчи». На следующий день со мной говорил другой тип, не из медработников. Его скрипучий писк до сих пор стоит в ушах. ― И хотя отец не произнес имени, Серж вспомнил Кси, и почувствовал бо́льшую тошноту, нежели от вида трупа. ― Я ни на секунду не замолкал, молол всякую чушь. К счастью, его интересовала не Кристин, а тот белобрысый… то ли Тэй, то ли Той.