– Ты познакомился с девушкой? – переспросил отец, и, неумело скрывая полыхнувшую радость, сдержанно поинтересовался: – Она, как и мы, северянка?

– Из Куала-Лумпура.

– О! Не думал, что там есть наши. Она красива? Уже рожала?

– Я договорился с ней…

– Сколько ей лет?

– Пап, пожалуйста! Юмису мне не девушка. Просто у нее нужные связи.

– Неважно, из какой она семьи, главное – взаимность. С этого начинаются отношения.

«Она ходячий манекен», – вертелось на языке. Серж хотел признаться в союзничестве с гомункулами, как послышался щелчок блокировки, и из распахнутого прохода протянулась скелетообразная тень перил.

– Пап, нам наверх. Не отставай.

Зилл застыл в немой растерянности перед бездной Нулевой Точки. Ищущие поддержки пальцы смяли плечо стоящего рядом первенца. Грандиозные масштабы цилиндрического пространства, нарушающего законы физики отцовского восприятия, ошарашили и сбили с толку; потерянный взгляд блуждал как компасная стрелка, когда на Земле исчезли магнитные поля. Переходы, рукава транспортных магистралей, тротуары между многочисленными ресторанами быстрого питания – с противоположной стороны изогнутой поверхности они выглядели искаженными до неузнаваемости. Шагнуть в непонятную абстракцию, где не было привычных потолков или стен приравнивалось к падению в пропасть. Отец сильнее вцепился в сына. Тот перехватил запястье и мягко отвел руку, не выпуская из своей.

– Пойдем, это неопасно.

Пассажирский хаб претерпел изменения с его последнего визита. Тут пронеслись воинственные толпы, может, не такие свирепые, как в эвакуационном терминале, однако наделавшие немало разрушений. Повсюду валялись выкорчеванные оградительные поручни, витрины разнесены вдребезги, исполинские просторы заволокло сгустками разорванных тряпок и побитых вещей. Сердце каменного гиганта – космопорт астероида Дэнкинс – больше не перекачивало по лифтовым аортам людские массы. В этом запустении и бардаке было нечто безумное и впечатляющее.

Сын вел за собой родителя, объятого невразумительным страхом, через площадь к группе гомункулов, которых насчитывалось не больше пары десятков. В невесомости, примагниченные гравибутсами, они походили на камыш, обдаваемый слабым ветерком. Завидев издалека шагающего подростка и великана в тюремной робе, гомункулы оживились. Нет, они вовсе не бросились метаться в панике, вопя: «Дикари! Варвары! Спасайся кто может!» – они лишь одарили их вялым вниманием. На Сергея посмотрели бегло, а на отце – на его одежке, сальной проволоке волос и кустистой бороде – ненадолго задержали усталые взгляды.