– А вы осмелели, – с насмешкой заметил Серж. – Меня-то вы в музее испугались.

На их личиках разыгралась партия из сменявшихся одно за другим выражений: побелевшая кожа покрылась красными пятнами; линии губ изогнулись в недоумении, будто порывались что-то сказать, но так и не осмелились; темные черточки бровей от напряжения скомкались ― не страх, а тревога в значительной мере отразилось в их обликах, в которых так и читалось «вы прилюдно изнасилуете нас?»

– Не бойтесь, мы только поздороваемся, – смягчил Сергей повисшее в воздухе напряжение.

Зилл предложил им руку для рукопожатия. Облегченно вздохнув, Шаана несмело протянула свою, наивно рассчитывая на американский политес, заключающийся в бесконтактном взаимодействии, когда двое прокатывали между ладоней воображаемый шар. Такой способ приветствия придумали на западе много веков назад, чтобы предотвратить распространение новых бактерий, устойчивых к антибиотикам. Гомункулы, приравнивающие физические прикосновения к фроттеризму, сохранили этот забавный этикет.

Тонкая кисть утонула в грубой когтистой лапе – от пронзительного визга ребенок захныкал. Отряхиваясь, как от чего-то мерзкого, Шаана залилась слезами, а Шэрон принялась успокаивать свою сокурсницу.

– Кстати, как ваш диплом по социализации в замкнутых пространствах? Много материала собрали? – с ребячливой веселостью осведомился Серж.

Девушки затряслись в рыданиях так громко, что Сержу стало жаль этих глупых студенток, запертых в оболочке стереотипов. Безусловно, он тоже пребывал в своих ограничительных рамках, унаследованных от предков, но это не повод глумиться и выяснять, чей стереотип правильнее. Пусть каждый живет со своими предрассудками, как ему вздумается, и лучше по отдельности: гомо супериор – в мегаполисах, а люди – в заброшенных землях, где им предоставили бы полную свободу.

– Думаю, они получили запоминающийся урок, – сказал он отцу. Тот одобрительно кивнул. Под крики ребенка они отошли прочь.

Гермафродит покачивал орущий сверток клетчатой кофты, рукава которой в невесомости беспорядочно распустились, и тихо пел, едва шевеля губами. Из случайно распахнувшейся материи вылетела звенящая побрякушка. Серж поймал ее и вложил в цепкие пальчики розовощекого плаксы, отметив естественное волнение родителя перед чужаками. Послышалось звонкое «агу». Зилл впервые после прихода в Нулевую Точку расплылся в улыбке. Он стоял поодаль, чтобы не смущать отцемать своим устрашающим видом и запахом. Гермафродит улыбнулся в ответ. Отогнув клетчатую материю, показал милое личико младенца.