Серж вспомнил эту сказку. Перед сном, подтыкая одеяло, бабушка усаживалась рядом, и они отправлялись в волшебный мир. Невыносимо пошло и исковеркано звучала та история из мерзких губ садиста. Бабуленька… неужели им не суждено увидеться?

– Управление битовым датчиком… сам не отправишь… ― Голова Ёна упала набок, он еле говорил.

– Я вовсе не собираюсь играться со временем. Как только найдется Черный эфир, тебя усыпят.

– Нарушится причинность, если не отпра… абигра…

– Ты отправишь абиграмму, но лет через двести, когда тебя отыщут по моему завещанию. Насколько мне известно, время отправки значения не имеет.

– Через двести… я переза… гружу… сотру… тебя в порошок.

– Я живу здесь и сейчас. Мне плевать, что случится потом или в другой реальности.

Ён сжал побелевшие губы и глянул на Сержа. Парень опустил взгляд, чувствуя свою вину. Он обвинял себя во всем и сразу: за то, что не выполнил просьбу Ёна, когда тот умолял его убить, за ложь Хантеру, за насмешки над девочками.

Каони подошел к Юмису и наградил ее признанием:

– А я так надеялся, что мы сработаемся. Думал, поумнела, а ты продолжаешь держаться за свои дурацкие принципы. Полюбуйся, к чему это привело. Я ведь искренне хотел взять тебя в долю. Честность и преданность ― неужели я так много просил? Но нет! Ты затеяла со мной игры. И ради чего? Хотя не говори. Ты просто глупая, ревнивая геронтошлюшка. Не быть тебе знаменитостью. Ты даже не узнаешь, каких политических высот я достигну. Обещаю, ради нашей просроченной любви я сделаю это быстро. Что ты мямлишь? ― Он разрезал ножом ленту кляпа.

И даже по отношению к Юмису, несмотря на ее предательство, Серж усмотрел свою вину. Это он, глупый мальчишка, выкрал абиграмму из ее сумочки, подставил ее, и теперь она страдает.

– Негодяй! Подонок! Ублюдок! Мерзкий подкаблучник! Слизняк! Знала бы, с кем связалась, перегрызла бы тебе глотку.

– Каннибализм тебе не к лицу, дорогуша, ― издевался ее бывший любовник. Он включил аэроэкран, зависший между пальцев миражной открыткой. ― Столько средств вбухали для отправки сообщений в прошлое, а обычную связь не наладили. ― Он тыкал в застывшую синеву, приподнимал руку, вылавливая сигнал. ― Придется вас ненадолго оставить. Заодно проверю, как идут поиски моего сувенира. А вы никуда не уходите.

Каони воткнул клинок в приставной стол, твердая поверхность которого поддалась лишь со второго раза. Он обругал потекший аккумулятор и израсходовал всю салфетницу на склизкий налет, проступивший на рукоятке и запачкавший пальцы.

Замминистра вышел с охранниками, предоставив пленников самим себе. Передвижения Каони со свитой отображались на мониторах. Перетекая по экранам, они покинули подземный комплекс, став недосягаемыми для объективов видеокамер.