Разбойник окаменел. Все вокруг застыло мошкарой в янтаре. Тьма упала на лес. И в этой тьме, взбалтывая ее, словно кипящую тушь, гремел женский крик:

– Вон отсюда!!!

Вон так вон. Не больно и хотелось.

4 Знакомая картина

4

Знакомая картина

– Скорее!

– Беда!

– С молодым господином беда!

Повторялся не только сон. Меж планками штор заполошно мелькали отсветы факелов. Слышались крики, топот ног. Едва успев накинуть верхнюю одежду, я босиком выскочил из гостевого домика и помчался к черному ходу в главное здание, куда уже спешили вассалы и слуги. Те, что несли факелы, опомнились у самой двери. Шарахнулись прочь, словно налетев на незримую преграду.

Ну да, вспомнили грозный окрик господина: «Дом поджечь хотите?!»

Путь был свободен. Я поспешил нырнуть внутрь, слыша, как за моей спиной факелы шипят в бочке с водой, словно разочарованные змеи. В коридорах мелькали огни ламп и фонарей, но они больше слепили глаза, чем освещали дорогу, которую я помнил и так. Западное крыло, покои Ансэя – куда ж еще?

Дом быстро наполнялся запахами горящего масла и мужского пота. Тревога, возбуждение – эту вонь я бы не взялся описать, но тоже ощущал вполне явственно.

Впереди скопилась толпа – не протолкнешься.

– Дорогу! Служба Карпа-и-Дракона!

Меня настигли запоздалые сомнения: стоило ли объявлять о службе во всеуслышанье? Мигом позже я уверился: стоило. Люди поспешно расступились: всегда бы так! А где я служу, в усадьбе, небось, и так знают все: от первого вассала до последней стряпухи.

Ага, знакомая картина. Горят четыре лампы, Ансэй лежит на смятом футоне. Вокруг наследника – господин Цугава, Гичин и Хисикава. Кого-то не хватает в сравнении с прошлым разом. Кого? Нет жены Ансэя: наверное, велели выйти или сама выбежала, испугавшись. Кажется, я видел ее в коридоре, но не уверен.

А что Ансэй? Только что лежал, и вот – сидит. Связан? Нет, не связан. Сидит, ошалело моргает, а Гичин бинтует ему голову. Спит? Кричит? Нет, не спит и вполне в своем уме.

Тумбочка? Исчезла. И шкафчиков для одежды нет. Нет ничего такого, чем можно причинить себе вред. Одежда супругов? Вон она, аккуратно сложена в углу на циновке.

Споткнувшись, я ушиб палец на ноге и едва не упал. Под ногами что-то лязгнуло. Не дожидаясь моей просьбы, Хисикава шагнул ближе и поднял лампу. Медная жаровня, изготовленная в форме камбалы, вытаращилась на меня парой лупатых глаз, съехавших на одну сторону. Жаровня была холодной – не удивительно в летнюю жару. Острый зазубренный плавник и часть чешуйчатой спины влажно отблескивали темным, почти черным в охристом свете лампы.