С воплем Кира метнулась к врагу, пытаясь вырвать у него ракету, но инопланетянин столь же проворно развернулся, и дуло его оружия вновь смотрело на Киру.
Безумный, уродливый танец, но все же танец, и при всем его уродстве в нем были изящество и дерзость. Ктейн был слишком велик и силен, «скинсьют» не устоял бы перед ним (во всяком случае, сейчас, когда «скинсьют» уменьшился), а потому Кира тщательно избегала его хватки. Но и Ктейн делал все, чтобы уклониться от соприкосновения с Кротким Клинком. Он, по-видимому, знал: если чужь сумеет удержать его, она сумеет и проникнуть сквозь его броню.
Кира продвигалась, медуза отступала. Медуза продвигалась вперед, отступала Кира. Дважды Кира успела схватить щупальце, но оба раза удары Ктейна вынуждали ее выпустить извивающуюся конечность, чтобы Ктейн не пришиб ее на месте. Он бил так сильно, что от «скинсьюта» отлетали куски – небольшие осколки, стержни, которые таяли, превращаясь в капли, и вновь сливались с чужью.
Если б сократить дистанцию между нею и Ктейном, если б обмотать Кротким Клинком его панцирь, распластаться по нему – она бы смогла его убить. В этом Кира была уверена. Но покуда, как ни старалась, не могла обойти оборону медузы.
Старый, хитрый Ктейн сообразил, что обладает некоторым преимуществом – что он может причинить Кире больше боли, чем она ему, – и погнал ее вдоль «Иерофанта», выпуская пламя из ракеты, размахивая в непредсказуемом ритме щупальцами, вынуждая Киру уворачиваться и отступать. Пламя, пока не задевая Киру, оставляло глубокие следы на корпусе корабля. И Кира отступала – другого выхода у нее не было. Сдавала метр за метром, отчаянно пытаясь удержать дистанцию: если бы левиафан зажал ее между корпусом и щупальцем, он бы раздавил ее, обратил в кашу ее мозг, и «скинсьют» не сумел бы ее уберечь.