Я высоко задрала голову, втянула влажный воздух северной столицы и с удовольствием зажмурилась. Жизнь действительно оказалась прекрасна. В ней притаилось столько удивительного, светлого и неизведанного! Всё лето я провела с Джермондом, и мы не расставались ни на один день. Пожалуй, концентрация счастья в эти мгновения достигла своего пика. Если бы у меня сейчас спросили, как бы я хотела прожить остаток жизни, я бы без раздумий ответила: в комфорте, покое и объятиях ментора.

Оставшись вдвоём, без любопытных взглядов студентов и магистров, мы с Джером могли позволить себе не скрываться. И мы наслаждались друг другом. Это было так удивительно: трогать его, целовать его, прижиматься к нему телом или просто сидеть рядом, прислонившись к тёплом боку и уткнувшись носом в чёрного паука на мужской шее. Я запомнила каждый сантиметр его лица, линии его ладоней, тепло его губ и то, как он напрягался каждый раз, когда наши ласки становились горячее. Казалось, он даже нарочно придумывал занятия, только чтобы реже оставаться наедине. И я тоже смущалась, поэтому охотно поддерживала любые путешествия. К чему торопить события? У нас впереди целя жизнь! Та самая, которая прекрасна.

Мы объездили почти все пригороды Кроуница, плавали к мелким каменистым островам, где в крохотных домиках жили гостеприимные жители. Тренировались на цветущих полянах, и Джер научил меня владеть двумя кинжалами одновременно. Мы даже сходили к домику Чахи — разрушенному и опустевшему. В память о великой колдунье я вырастила красную розу и вручила её Джеру, как он мне когда-то давно. А потом мы проводили закат — наш любимый закат над Кроуницем — рухнули в прохладную ароматную траву и, лёжа под звёздами, мечтали о том, как в следующем году непременно съездим в Лангсорд. Ментор говорил, что столица стоила того, чтобы увидеть её хотя бы однажды.

— Юна? — тронула меня за локоть Фидерика, и я вздрогнула. — Всё хорошо?

Она покосилась на листовку и заметно забеспокоилась. Ветер надул её накидку, и, казалось, моя подруга сейчас взлетит в воздух. За спиной Фиди маячили Мон с Куиджи.

— Все в порядке, — искренне улыбнулась я и сорвала запрещённый пергамент. Выкинула его в ближайшую урну. — Просто подумала о том, как люблю свою жизнь. Люблю Кроуниц. И вас.

Мимо пронеслись всадники на капранах, и Мон бережно отвёл меня в сторону. На перекрёстке было людно. Загадочная немота Кроуница звенела от возбуждения. Казалось, даже серый гранит, с утра смоченный мелким дождиком, пел древние Веллапольские песни под музыку морского плеска. Липкий воздух разбавляло свечение жёлтых фонарей, похожее на рыбий жир в студне.