— Джеееер, — прошептала я.

Губы расползлись в счастливой улыбке. Я протиснулась мимо двух варваров, перегородивших мне дорогу, и зашагала увереннее. На самом деле я изо всех сил сдерживалась, чтобы не побежать. А мне хотелось. О, как хотелось! Хотелось броситься в его объятия, запрыгнуть с разбегу на руки, вцепиться в губы поцелуем. Но мы не позволяли себе подобных нежностей на публике. Это была наша тайна, наш секрет. И потому прикосновения были ещё острее! Я всё-таки не выдержала: подбежала, обхватила его руку, прижалась щекой к мужскому плечу. Как хорошая мейлори. Он усмехнулся, придержал мою голову и едва заметно провел пальцами по виску. Уткнулся носом в макушку и тихо-тихо засмеялся. Кажется, Джер наслаждался встречей не меньше, чем я. И в очередной раз меня пронзило такое горячее, оглушительное упоение. Мы живы. Мы влюблены! У нас впереди ещё так много! Боги, благословите Квертинд!

Площадь взорвалась громкими, яростными аплодисментами, как будто квертиндцы вместе с нами ликовали в это мгновение. Но, конечно, причина была в другом — Махди ад-Хадзин поднялся и вышел к краю помоста. От его звериного трона отделилась одна из шкур, оказавшись вполне живым волком. Люди испуганно ухнули и засуетились.

— Отец говорил мне, что ваш край богат колдовством, — начал таххариец. — И что это не только благословение семи богов, но и особый склад характера. Отец говорил, что люди Квертинда отличаются от наших.

Он прочистил горло, и из толпы кто-то выкрикнул «Во имя Квертинда!» Человеческие ряды пришли в какое-то суетливое оживление. Над головами жителей высились скуластые лица варваров, и я была готова поклясться, что слышала стук миинхов рядом с собой.

— Я искал тебя всё утро, — шепнул Джер так же в макушку.

Было шумно, таххариец орал свою речь о предках не хуже олуш, но я услышала. Задрала голову, чтобы заглянуть в зелёные глаза.

— У меня на сегодня кое-какие планы… — загадочно протянула я. — Которые требовали подготовки.

— Опять собираешься размахивать оружием? — мягко пожурил ментор.

— Нет! — резко возразила я. — То есть да. Но только ради представления! Хочу удивить народ.

— Не замечал в тебе раньше склонности к театральности, — с подозрением прищурился Джер.

— Боги! — возмутилась я, как делала всегда, когда он намекал на Демиурга. — Да я просто хочу взорвать фрукты. Как тогда, помнишь? Ничего страшного. Обещаю, что не буду стрелять в людей, — я запнулась. — …и в бокалы. Это просто невинная шалость!

— Юна…

— Ладно, ладно! Подстрелю парочку придурков! — не позволила я ему продолжить знакомое морализаторство и сделала самый честный вид. Какая-то неиссякаемая радость бурлила во мне бушующим океаном. Хотелось танцевать, обниматься, шутить. И я продолжила: — Начну с таххарийца. Признайся, он тебя тоже бесит?