— Куда ты меня везёшь? — спросила я после долгой паузы.

— Туда, где тебя не будут искать в первую очередь, — охотно ответил ментор и хмыкнул: — Ладимин вряд ли додумается.

Джер наблюдал за проносящимся пейзажем, а я всматривалась в него. Этого человека я хотела убить все два года? Мечтала, как освобожу Квертинд от жесткого тирана? Смогла бы я и правда убить его тогда, на плато, если бы он открылся?

Я опустила взгляд и всё-таки достала румяную плюшку из пакета. Вгрызлась в сдобный бок. Думала, что не ощущу вкуса и запаха, но ватрушка была удивительно сладкой, залитой липким сиропом, с карамельной прослойкой. Я жевала ароматное тесто и всё рассматривала Джера, пыталась найти изменения в своём отношении к ментору. По мужскому лицу плясали солнечные зайчики, мелькали полоски теней. В нефритовых радужках бегала точка зрачка, улавливая движение пейзажа за окном. Ментор, казалось, не замечал моего пристального взгляда.

Дожевав последний кусок, я облизала пальцы и позвала:

— Джер.

Он медленно и неохотно посмотрел на меня.

— Ты убил мою мать? — напрямую спросила я.

— Убил, — подтвердил он. — Но ты и так это знаешь.

— В Зандагате?

— Она не дожила до Зандагата. Умерла по дороге из той деревни, где я её нашёл, — он прищурился. — Ты ведь уже слышала эту историю.

— От Осмельяна в Кедровках, — я не выдержала и отвела взгляд. Потрогала вышивку иверийской короны на внутренней стороне двери, словно золоченые нити интересовали меня больше, чем беседа. — Его ты тоже убил? И всех остальных?

— Я пришёл туда за тобой, — не стал отпираться ментор. — Хотел вывести из этого места, но меня опередил рыжий стязатель.

«Меня зовут Каас!» — возмутился кинжал, но я не стала озвучивать его протест. Замолчала, сосредоточившись на ощущениях.

Джер ждал, что я начну расспрашивать о Кедровках, но подробности меня не интересовали. Я не хотела больше слышать о его убийствах. Ментор был повинен во всех. И заслуживал смерти гораздо больше, чем все те, кто погиб по его вине. Разумом я понимала это, но как бы не старалась отыскать хоть крохи ярости или мести, мне не удавалось. Душа моя, некогда живая и сопереживающая, очерствела, и сейчас я не чувствовала ничего, кроме карамельной сладости на языке. И пустоты. Гулкой пустоты от того, что Джера, в которого я верила и которого любила, не существовало. Эгоистично и мелочно? Возможно.

— Джер, — снова повторила я, как будто желала от него подтверждения, что он всё ещё рядом. Ментор поднял бровь, и я продолжила: — Почему я не могу убить тебя?

— Это сложный вопрос, — он покрутил кольцо, опустил глаза на свои руки, задумавшись. — Он, как и все сложные вопросы, имеет простой ответ.