Толстый Мон бахнулся рядом, утёр рукавом пот со лба и умылся снегом. Полные щеки раскраснелись, но целитель выглядел бледным. Истощение магической памяти порой доставляло больший дискомфорт, чем реальные раны, но Мон никогда не жаловался. И вообще говорил мало, хоть и многое замечал.

— Спасибо, — вдруг вспомнила я о благодарности, которой давно уже пренебрегала. — Без тебя мы бы все истекли кровью.

С бандой мы стали настолько близки, что помощь друг другу воспринимали, как должное. Каждый делал то, что умел, и не ждал похвалы. Но недавняя близость смерти вдруг напомнила мне о важности мелочей, и я посчитала нужным похвалить целителя.

— Это моя работа, — Мон попытался скрыть гордость, но было видно, что ему приятно. — Спасать тех, кому нужна помощь.

Я похлопала его по плечу, задумчиво загребала снега и отправила в рот. Колкие хрусталики медленно таяли, увлажняя горло.

Холод немного взбодрил, но мозг совершенно отказывался анализировать ситуацию, утомленный битвой и осознанием возможной смерти. То, что меня спас сегодня не только Толстый Мон было очевидным, но личность спасителя и самое главное — причины — оставались загадкой. Чёрное оперение наводило на мысли о Кирмосе лин де Блайте, но на мысли о нём меня наводило практически всё, чему я не могла найти простого и быстрого объяснения. И это дурацкое ощущение чужого присутствия… Может, стрелы были вообще моими, но от шока я приняла их за незнакомые? Следовало бы их вытащить и взять с собой… Я с сомнением посмотрела на тёмное нутро входа. Возвращаться туда не хотелось. По крайней мере, сегодня уже точно.

— Да сколько г’аз повтог’ять, я не псих! — возмутился Куиджи в ответ на тихую реплику Неда.

Комдор довольно хохотнул и опрокинул в рот остатки бурой жидкости из фляжки. Потряс пустым сосудом, и в снег упала пара капель чего-то явно бодрящего. Я почти синхронно с Недом издала вздох сожаления и откинулась на снег.

Сумерки расступились, и из-за острых пиков показалось розоватое зарево. Первые лучи заскользили по макушкам деревьев, обещая солнечный день. Кроуницкая пелена летала в воздухе только лёгкой клубистой дымкой, слабый морозец щипал щёки.

Я не любила восходы. Утро всегда было самым трудным временем дня, и проводить его я обычно предпочитала в тёплой постели, а не в сугробе каменистого плата. Но теперь у меня была банда и заработок, а свободное от учёбы время находилось только ночью. Учитывая то, что ещё приходилось выделять дни на редкие занятия с Демиургом в приюте Ордена, спала я катастрофически мало.

Издевательски звякнул механизм в часах, призванный прерывать мой сладкий сон, и запела Сирена: