Зрачки Джера были огромными, они прятали в своей черноте радужку. Он дышал часто и рассматривал меня так жадно, что стало не по себе. Как мне теперь жить после того, что я сделала? Не выдержав, я снова повернулась к мёртвому стязателю.

— Смотри на меня, — Джер не позволил мне отвернуться. — Помнишь клятву мейлори, Юна? Ты моя плоть и кровь, мой разум и мои страхи. Ты поклялась разделить со мной свою судьбу, но не обязана была защищать меня. Ты сделала это по своему собственному выбору.

Как мне объяснить ему теперь, что я даже не сразу его выбрала? Что я просто глупая трусиха, которая не способна вовремя принять решение? Что я позволила ему умереть, прежде чем поняла, как много он для меня значит? Что я защитила его из страстного желания выжить самой, но ценой справедливости и уважения к себе?

— Джер, я…

— Тихо, — перебил он, поглаживая меня по мокрой щеке. — Помолчи. Теперь моя очередь клясться. Клянусь тебе, Юна, что отныне стану твоим благословением и твоим проклятием, как ты стала моим. Хочешь ты этого или нет, но ты обрекла себя на меня. Даже если мне придётся тебя покинуть, я вернусь за тобой, чего бы мне это ни стоило. Ты всегда будешь моим выбором. Запомнила?

В дождевых каплях на лице Джера блестел золотой рассвет, и от этого казалось, что кожа его светится. Я знала бесчисленное множество его взглядов, но именно так он не смотрел на меня никогда. И в этот момент мне стало наплевать на то, что от меня отвернулись боги.

— Ты запомнила, Юна? — ментор поднял мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза.

Мне хотелось, чтобы он говорил бесконечно, потому что сама я была не в состоянии. Но Джер требовал ответа, и я должна была покориться.

— Запомнила, — пискнула я севшим голосом.

— Хорошо, — он качнулся от слабости, но мы устояли. — Больше никому не позволю влиять на тебя. Ты моя мейлори. Отныне любой, кто посмеет оспорить этот факт, отправится в пекло, без исповеди и возможности искупления. Теперь нам нужно уйти с дождя.

На языке вертелась сотня невысказанных признаний, но нутро выворачивало наизнанку и я лишь крепче вцепилась в Джера. Голова раскалывалась от боли, в глаза как будто вставили металлические крюки и с силой тянули их кверху. Я даже не могла порадоваться клятве, осмыслить её в полной мере — настолько мне было плохо. Джер сказал, что придёт за мной, но я не собиралась покидать его. Он был слишком дорог мне, и слишком высокую цену я заплатила за то, чтобы именно он не покинул меня. Пальцы сжимали окровавленную ткань на груди ментора, и я почти повисла на нём, чтобы не упасть. Он шёл тяжело, прихрамывая, но всё-таки мы добрались до грота.