Вздёрнутый носик Сирены порозовел и распух, белки глаз заполнили красные прожилки. Похоже, про бессонную ночь она не лгала. Я сжала и разжала кулаки. Потолок кружился, напоминая мне морг Голомяса, но я явно была жива. И да, всё ещё дышала. Хотя по собравшимся этого нельзя было сказать наверняка: их количество и скорбь на лицах вполне могли сойти за похоронную процессию. Для завершения траурной картины не хватало только белокрыльников. Впрочем, на могилах убийц дорогу Девейны не выкладывают.

— Она поправится? — Фиди осторожно взяла меня за руку.

— Дайте теперь я, — Дамна лин де Торн уверенно оттеснила недовольную Калькут и тоже забралась ладонями мне под одежду.

Кажется, виновницей собрания всё же была я. Подбородок магистра факультета исцеления гневно задёргался, но она смолчала, кинув взгляд на ректора Аддисад. Та стояла у выхода и о чём-то тихо переговаривалась с самим консулом Рутзским. Дверь с номером триста двадцать два была открыта, и в коридоре маячила пара стязателей. Насколько я смогла разглядеть, незнакомых. И без оружия. Странно, что я вообще очнулась не в Зандагате, где мне было самое место. Магия исцеления снова потекла горячими волнами от ладоней Дамны. Запястье зачесалось, словно по руке забегала сотня крохотных муравьёв. Голова не болела, живот не скручивало, но даже разговаривать не было никаких сил.

— С ней всё будет в порядке, — деловито ответила госпожа лин де Торн на вопрос Фиди. — Но для восстановления нужно время, хорошее питание и здоровый сон.

— Апчхи! — подтвердила Фидерика, утирая нос.

Я оглядела себя. Одежда была чистой и отвратительно белой, как больничная рубашка. Или саван. Торчащие из-под коротких рукавов руки почти сливались цветом с траурным нарядом.

— Оставьте её в покое! — потребовала Сирена, распихивая всех своей юбкой. — Как вы не понимаете, у Юны разбито сердце!

Руки серебристой лилии моментально оказались заняты заботливыми объятиями, которые душили меня не хуже захвата. Я обняла подругу, прижимаясь к её мягким локонам, и она всхлипнула. Кажется, я начинала любить близость дорогих мне людей. Они делали жизнь… ощутимее. А ещё из-за плеча Сирены можно было оценить обстановку. Ректор Аддисад активно и нервно жестикулировала перед консулом Галиофских утёсов, а он только сокрушённо кивал и изредка пытался вставить тихие фразы, которые мне отсюда было не слышно. Магистр Риин потирал свою мистическую лысину, Биатрисс Калькут пыхтела ему на ухо что-то гневное. Фиди пыталась мне улыбаться, промокая слёзы форменным платочком академии. Спокойная суета так резко контрастировала с последними событиями моей жизни, что всё произошедшее показалось мне далёким и невероятным бредом.