— Каас, — резко проговорила я вслух, отстраняясь.

Только сейчас до меня дошло, что же омрачало миг моего торжества и безумного счастья. Это был самый страшный звук, который сквозь шум дождя я распознала не сразу. Это была тишина. Я не слышала Кааса.

Я упёрлась ладонями в грудь Джера и попыталась рассмотреть в его глазах ответ на свой немой вопрос. Что с Каасом, почему он молчит? Ответ полоснул меня изнутри, как острое лезвие, выпуская сознание, и я потрясла головой, отказываясь верить очевидному. Я снова сглотнула подступающий тошнотворный ком и с усилием поднялась, опираясь на плечи Джера. Каас лежал за его спиной, нелепо выгнувшись и сжимая в руке кинжал, чистый и блестящий от влаги. Под рыжей шевелюрой, потемневшей от дождя, виднелось древко стрелы, торчащее из виска. Это была моя стрела. Крови почти не было, она впиталась в землю или её смыло бушующей весенней грозой.

— Я не хотела… — прошептала я и попятилась.

Земля была скользкой, и я чуть не упала, едва устояв на ногах. Взгляд зацепился за подснежник в петлице формы стязателя. Каас так берёг его… Моя рука сжала кинжал на бедре, и я снова сделала шаг назад, пытаясь сбежать от своего предательства. Сверкнула молния, освещая тело моего друга, как будто специально демонстрируя его в ярком свете. Этого Каас точно от меня не ожидал… Он умер мгновенно, даже не успев понять, что произошло. Я убила Кааса.

— Я не могла, — бездумно буркнула я, противореча своим мыслям.

Рассветные сумерки уже развеялись, и лежащий под нами Кроуниц погасил ночные огни. Ливень утихал, сменяясь мелкими спокойными каплями, ровно падающими с неба. Яркая редкая трава заблестела влагой, мелкие лютики раскрыли свои лепестки, встречая утренние лучи. Солнце пробилось сквозь серебристую пелену дождя, отразилось в море у подножия скал. Новый весенний день начинался для Квертинда, для меня и для Джера, но он больше никогда не начнётся для Кааса. Глухой стон вырвался вместе со всхлипом, и я покачнулась.

— У меня не было выбора, — сказала я мёртвому другу, как будто это меня оправдывало.

— У тебя он был, — Джер резко встал и взял моё лицо в ладони, отворачивая от Кааса и не давая упасть. — Ты выбрала меня, Юна. Не знаю, чем я заслужил. Клянусь, я не верил в это до последнего, но ты спасла мне жизнь.

— Её спасли боги Квертинда, — попыталась я объяснить произошедшее. — Они хранят тебя. А меня они, кажется, ненавидят.

Я вырвала Джера у лап смерти, вымолила чудо, сразилась с судьбой, но проиграла замыслу богов. Для Юны Горст у них была только одна роль — предательницы. Боги и правда ненавидели меня, раз за разом унижая перед самой собой. Не иметь выбора — слишком большая роскошь. Мы выбираем по последствиям, по цене, которую платим за своё решение. И если ты отказываешься назначать свою цену, какой бы высокой она ни была, судьба возьмёт с тебя больше. Я смотрела на живого Джера и понимала, как дорого заплатила за свой выбор. Ужаснее всего было то, что этот выбор был осознанным. В момент выстрела я не сомневалась. Зная, что произойдёт дальше, я использовала второй шанс: не позволила судьбе решать за меня, и сама назначила цену. Этой ценой стал Каас. Вместе с моей душой.